Ценность, конечно, есть. Не надо так уж низкопробно пытаться принизить оппонента. Но эта ценность - низкого качества, второго сорта.
Munin, забавно Вы пишете.
Попробуйте хоть минуту позаниматься неточной наукой филологией, выписать из двух предложений, которые у Вас идут подряд, слова с одним корнем:
низкопробно, принизить, низкий -- а затем сообразить, как они употреблены, в какие отношения поставлены друг с другом, какой смысл из этого употребления получается. Может быть, уловите забавную сторону, чувство юмора у Вас есть.
В чем суть дела, в чем пафос? Пафос в том, что оппонент заподозрил, будто
Munin не признает ценности за гуманитарным знанием. Так и пишет в скобках:
видимо, нет и ценности.
Munin негодует -- зачем его так низкопробно принижать! Есть ценность, конечно, он признает. Только она низкого качества, второго сорта.
Э-эхх... Впрочем, не в этом главное, смешно даже обижаться.
Главное вот где, вот где самый ужас и кошмар:
Дальше, знания нужны для того, чтобы на них опираться.
первые знания - получены путём строгих рассуждений и тщательных экспериментов. А вторые - путём размышлений, "погружения в себя", воображения, и прочего высказывания мнений. И вот это, увы, - типичнейшее состояние дел в гуманитарных науках, "науках", и прочих примазывающихся к ним искусствах.
С этим что делать? Долго и уныло объяснять, кто к кому примазывается?
Если уж на то пошло, искусства первенствуют, а гуманитарные науки (в кавычках и без) идут за ними следом, можно сказать, примазываются.
Но и это пустяки. А вот как объяснить человеку, что какой-нибудь
"Евгений Онегин" -- это очень несовершенной объект, конечно, он не получен путем
строгих рассуждений и тщательных экспериментов, а получен чрезвычайно легкомысленным путем
погружения в себя, воображения, размышлений, а также всяких прозрений, озарений и вдохновений.
Наверное, по этой самой причине он не переводится на какой-то внятный формальный язык, доступный математике, доступный машине. Не удается извлечь из него самого, из собственного текста, хорошее знание, достоверное, такое,
на которое можно опереться. И всякое его вторичное описание и толкование на метаязыках (сиречь бредни пушкинистов) тоже не является точным знанием,
на которое можно опереться. Разве что количество букв посчитать -- это будет единственное точное знание...
Что это значит?
Это значит, что литература (изящная словесность) и идущая за ней филология находятся в жалком и убогом состоянии. Хуже того, они не хотят из этого состояния выйти, не стремятся к свету истинного знания, а это уж значит, что они безнадежно погрязли в
самодовольстве и провинциализме...
Вот и все.
Что после этого можно сделать? Вообще-то можно, когда люди учатся, им азбучные истины с азов и объясняют, показывают, где примерно проходит граница между точным знанием и гуманитарным, показывают, где сегодняшняя граница возможностей точных наук, передний край, и показывают, что находится за этой границей, чем там занимаются, в чем смысл этих занятий, какие там методы. То и другое возможно.
По первому пункту оказывается, что успехи точных наук за последние два столетия чрезвычайно велики во всем, что касается неживой материи, здесь результаты блестящие, а что касается живой природы, успехи частичные -- они велики на нижнем уровне, в биохимии, в молекулярной биологии, а неожиданный тупик, как ни странно, в физике: невозможно построить механическую модель высшего организма, то есть только модель его механики, движения, модель абсолютного идиота, голема, который не говорит, стихов не рассказывает, а лишь ходит на двух ногах, бегает, прыгает, скачет на одной ножке, приседает, размахивает руками. Это слишком сложно, потому что нет такого управляющего механизма, нет такой математики, которую можно запрограммировать и запихать в это искусственное подобие спинного мозга. Про головной мозг говорить нечего, все функции головного мозга высших животных еще сложнее, а значит, не поддаются никакой имитации, эмуляции, симуляции, моделированию и пр. -- можно найти еще полдюжины синонимов.
По второму пункту нужен долгий и обстоятельный рассказ о том, как человечество все же научилось обращаться с этими странными продуктами высшей нервной деятельности, как-то их использует и до известной степени их понимает, умеет разобрать. Начинать надо снизу, с элементарных проявлений, с древнейших, архаических, скажем, с имитативной магии. Рисует дикарь бизона на стене пещеры, прыгает, орет и тычет в него копьем. При этом, разумеется, полагает, что его деятельность направлена на бизона, живого бизона -- это на него он наложил заклятие, поразил его дух, наполовину убил, поэтому завтрашняя охота будет удачной. А на самом деле все это суеверие, духов нет, и вся эта деятельность пустая и бесполезная? Нет, на самом деле духов нет, но эта деятельность полезнейшая, только вся польза от нее косвенная. Деятельность направлена не на бизона, а на себя. Здесь зародыши весьма значительных вещей -- религии, изобразительного искусства, песен, танцев, мифов, легенд, всякой прочей словесности и даже спорта. С этого и начинается, а дальше шаг за шагом такие же странные занятия, у которых явной пользы и цели нет, а только косвенная...
Все это можно разбирать, только кому это нужно? Людям, которые стремятся к свету истины -- единственной истины, а прочие занятия презирают как провинциализм и самодовольство? Зачем им это надо...
