Подумалась интересная штука - как раз насчет языковых норм.
Есть такая книга - Б. Андерсон, "Воображаемое сообщество". Сам я ее не читал, но слышал в пересказе филолога Кирилла Мартынова в программе "Родина слонов", выпуск № 4 (кстати, горячо рекомендую: выпуски программы - это часовые интервью на всякие исторические темы, взятые у специалистов очень адекватным журналистом М. Родиным. По стилю напоминает "Постнауку". Там и стенограммы есть, для тех, кто любит читать, а не слушать).
Так вот, Андерсон выводит образование наций из развития книгопечатания. Поскольку, говорит он, книгопечатание было хорошим бизнесом, печатники были озабочены расширением рынка. И тогда, начиная с XVI в., они начинают печатать книги не на латыни, а на национальных языках. Наличие массового печатного образца унифицировало язык, сгладило разницу между диалектами: каждый читающий человек имел перед собой образец, как надо говорить. А уж объединение языка повлекло за собой объединение нации.
Я вижу в этом построении два слабых места: 1. Подавляющее большинство населения вообще не умело читать, поэтому реагировать на книги не могло в принципе. Впрочем, в Индии начала XX в. тоже большинство населения не умело читать, однако идеи Ганди со товарищи массы восприняли на ура. Говорят, что достаточно заразить идеей 5% самых пассионарных, все остальные пойдут за ними. 2. Плунгян в лекции, конспект которой я здесь выкладывал, говорил, что жесткая фиксация письменного языка в СССР привела лишь к тому, что устный язык разошелся с письменным. То есть по мнению Плунгяна, которому я ввиду его профессионализма склонен доверять, письменный язык не влияет или почти не влияет на устный. А значит, предложенный Андерсоном механизм не мог сработать. Можно попробовать спасти эту гипотезу, заявив, что книги дали не общий язык в буквальном (лингвистическом) смысле, а некий культурный контекст, который для всех людей, читающих, скажем, по-французски, стал общим и заставил ощутить себя французами (а не анжуйцами, госконцами и т.д.). Это тоже шаткое предположение, потому что культурный контекст того времени был по большей части богословским и, значит, разным для католиков и гугенотов, но зато общим для всех католиков, будь они французами, итальянцами или испанцами.
Кроме того, уместно вспомнить, что политическое объединение Франции завершилось к концу XV в., а в Англии и вовсе в X в., т.е. за несколько веков до изобретения книгопечатания. Похоже, красивая гипотеза не выдерживает критики.
Или все-таки в ней что-то есть, как думаете?
|