Почитайте Бориса Жукова "Дарвинизм в XXI веке"
Книжка интересная. Правда, по вопросу о том, что думал сам Дарвин, в ней практически ничего нет (все-таки "Дарвинизм в XXI веке"). Разве что вот это место:
Когда наука Нового времени предположила, что виды могут изменяться, те же соображения (наследование приобретенных признаков) попали и в научные трактаты. Впрочем, автор первой цельной эволюционной теории, знаменитый французский ботаник и зоолог Жан-Батист Ламарк, признавая существование такого эффекта, отказал ему в звании главной движущей силы эволюции. По его мнению, наследование индивидуальных достижений лишь искажает и деформирует заложенное в каждом организме врожденное стремление к прогрессу – позволяя зато приспосабливаться к среде обитания и порождая тем самым ошеломляющее нас разнообразие живых форм.
Однако по иронии судьбы словом “ламаркизм” в науке стала зваться именно идея наследования приобретенных признаков. Случилось это, правда, через десятилетия после смерти Ламарка во времена триумфа дарвиновской теории. Парадоксальным образом теория естественного отбора, поставив эволюционные процессы в центр внимания ученых, возбудила их интерес к механизмам эволюции, и тем невольно способствовала возрождению идей Ламарка.
Нам сейчас даже довольно трудно представить, насколько почетное место заняла идея наследования приобретенных признаков в биологии того времени. Эволюционное значение этого явления в той или иной мере признавали почти все заметные ученые, включая и самого творца теории естественного отбора.
Справедливости ради следует сказать, что Дарвин, не отрицая возможности наследования приобретенных признаков и его роли в эволюции, указывал на примеры приспособлений, которые не могут быть объяснены этим явлением, – в частности, на изменения формы мертвых структур (волос, перьев, раковин, крыльев насекомых и т. д.), а также на адаптации, возникающие у рабочих особей общественных насекомых.Я, в общем, вполне согласен (и, думаю, все остальные тоже) с тем, что:
Скорее, Дарвин мог считать, что этого механизма [естественный отбор] недостаточно. По давлением фактов, которые он тогда не мог объяснить.
Конечно, Дарвин не "стал Ламарком" к концу жизни. Он честно замечает и обсуждает затруднения своей теории, предполагая, что некоторые вещи, по видимому, все же не обходятся без эволюции по Ламарку. Читая "Происхождение видов", удивляешься, насколько осторожно говорит Дарвин, насколько он самокритичен и сколько испытывает сомнений. Не удивительно, что он никогда не участвовал в публичных диспутах, ведь он в первую очередь не убедил сам себя. Так же удивительна его честность и готовность рассматривать со всех сторон не только подтверждения своих взглядов, но и их опровержения на равных основаниях (в публичных диспутах, где важна победа над оппонентом, а не выяснение истины, это, конечно, сильно мешает). В некотором смысле Дарвин - образцовый ученый.
Автор "Дарвинизм в XXI веке" еще раз напоминает, что есть общее понятие "эволюция" (все течет, все изменяется) и есть ее подвид "дарвиновская эволюция" (все течет, все изменяется потому, что неточное копирование и отбор). Против собственно эволюции, по моему, мало возражений. И тогда было мало, и сейчас. В конце концов, геологическая летопись явно показывает, что новые виды появлялись во времени постоянно - это факт. Причем они хорошо укладываются в эволюционные цепочки, т.е. новые виды не появляются с нуля, а происходят из старых видов путем дивергенции.
А вот против именно дарвиновского механизма эволюции возражений гораздо больше.
Насколько проще эволюция понимается по Ламарку. Есть некоторая программа прогрессивного развития, и "все идет по плану". Именно поэтому все так хорошо согласуется и притерто друг к другу - так было задумано. Ты даже сам можешь вложить в это общее дело свою посильную лепту, передав потомству полезные умения.
А механизм Дарвина какой-то отталкивающий, бездушный, не гарантирующий успех (скорее даже наоборот): каждый от рождения получает лотерейный билет, и если он не выиграл - ну что-же: давай, до свидания. Тебе не повезло. Из счастливчиков каждого розыгрыша и составлена "лестница прогресса", при этом масса неудачников тихо и незаметно исчезает в эволюционных тупиках.
Можно привести такую аналогию: группе людей предстоит выбраться из лабиринта, где повсюду смертельные ловушки. Ламарк предполагает, что правильный путь выстлан красной ковровой дорожкой, и нужно просто идти по ней, никуда не сворачивая. Выход найдут все. А Дарвин предполагает примерно следующее: на каждой развилке группа разделяется, часть идет направо, часть - налево. Так каждая группа действует на каждой развилке. В результате почти все попадают в смертельные ловушки, а выходит из лабиринта ничтожное меньшинство. Просматривая задним числом путь этого меньшинства, мы видим, что они как-бы сразу знали, куда нужно идти, и шли самым прямым путем. Но на самом-то деле это просто счастливчики, которым много раз подряд повезло. Они прошли лабиринт не потому, что знали, куда идти, а потому, что кто-то в этой схеме всегда обязательно его проходит, ведь проверяются вообще все пути. А для этого требуется очень большое число неудачников. Но для продолжения жизни, по сути, не важно соотношение неудачников и счастливчиков. Важно, чтобы последние просто были (они очень быстро размножатся), а сколько при этом было "потерь" - это все равно.
По Дарвину, в этом лабиринте при всем желании нельзя заранее проложить красную дорожку, т.к. этот лабиринт заранее даже не существует, он создается теми, кто идет по нему. Никто из идущих не может знать, куда нужно идти, т.к. это вообще заранее не определено. Только задним числом мы можем проследить пути и сказать - вот эти ребята шли правильно, а эти - нет. Но мы так говорим, уже имея перед глазами весь лабиринт (по сути, совершаем ошибку выжившего). Но тогда строение лабиринта не просто не было известно "тем ребятам", но самого лабиринта тогда еще не существовало, поэтому "правильный путь" им не просто не был известен, а его и не было.
По вопросу темы в этой книжке есть такой момент:
“Самое удивительное и труднообъяснимое свойство эволюции – ее выраженная общая прогрессивная направленность, движение от простого к сложному”, – пишет в своей статье “Эволюционный прогресс” Александр Марков.
С этой фразой интуитивно хочется согласиться. Но вдумаемся: а, собственно, почему? Почему “удивительной и труднообъяснимой” кажется именно “прогрессивная направленность”? Почему не тончайшая приспособленность всех без исключения, даже самых нелепых и гротескных (на человеческий, конечно, взгляд) существ к условиям своего обитания и не ошеломляющее разнообразие этих самых существ, их форм и их способов существования? Уж не потому ли, что она – в отличие от целесообразности живых форм и их разнообразия – никак не следует из механизма естественного отбора? А значит, и не объясняется им автоматически. Отсюда и желание “дополнить” или вовсе заменить дарвиновский механизм эволюции чем-нибудь еще – таким, чтобы оно непременно подталкивало эволюционирующие виды и группы в сторону прогрессивного усложнения.И далее есть такой ответ:
Чтобы не утомлять читателей разбором столь же (а то и еще более) вычурных теорий, перейду сразу к тому единственному бесспорному факту, который действительно выглядит как проявление “тенденции к прогрессу” не в эволюционной траектории той или иной группы существ, но в эволюции в целом. Факт этот состоит в том, что чем ближе тот или иной отрезок геологического времени к нашим дням (и соответственно, чем дальше он от предполагаемого момента начала жизни), тем сложнее устроены самые сложные организмы, жившие в это время...
...Сама по себе эта тенденция – “чем позднее эпоха, тем сложнее в ней самые сложные” – одинаково отчетливо проявляется во всех крупных систематических и экологических группах: у позвоночных и моллюсков, у наземных растений и морских животных-фильтраторов. Эта закономерность была известна еще на заре научной палеонтологии, в первой половине XIX века, когда ученые могли что-либо сказать лишь о тех организмах, что жили в кембрийском периоде и позже. Но когда в конце ХХ века появились методы, позволяющие судить о том, кто населял нашу планету в более ранние времена, выяснилось, что этот закон в полной мере справедлив и для них.