Стихи

[Otta]

Denis Russkih в сообщении #1183643 писал(а):

rockclimber в сообщении #1183608 писал(а):

Место, короче, проклятое.

Настолько проклятое, что даже благословенное. :)

Навеялось.

Некому березу заломати

Александр Башлачёв

Уберите медные трубы!
Натяните струны стальные!
А не то сломаете зубы
Об широты наши смурные.

Искры самых искренних песен
Полетят как пепел на плесень.
Вы все между ложкой и ложью,
А мы все между волком и вошью.

Время на другой параллели
Сквозняками рвется сквозь щели.
Ледяные черные дыры.
Ставни параллельного мира.

Через пень колоду сдавали
Да окно решеткой крестили.
Вы для нас подковы ковали.
Мы большую цену платили.

Вы снимали с дерева стружку.
Мы пускали корни по новой.
Вы швыряли медную полушку
Мимо нашей шапки терновой.

А наши беды вам и не снились.
Наши думы вам не икнулись.
Вы б наверняка подавились.
Мы же - ничего, облизнулись.

Лишь печаль-тоска облаками
Над седой лесною страною.
Города цветут синяками
Да деревни - сыпью чумною.

Кругом - бездорожья, траншеи.
Что, к реке торопимся, братцы?
Стопудовый камень на шее.
Рановато, парни, купаться!

Хороша студена водица,
Да глубокий омут таится -
Не напиться нам, не умыться,
Не продрать колтун на ресницах.

Вот тебе обратно тропинка
И петляй в родную землянку.
А крестины там, иль поминки -
Все одно - там пьянка-гулянка.

Если забредет кто нездешний.
Поразится живности бедной.
Нашей редкой силе сердешной
Да дури нашей злой-заповедной.

Выкатим кадушку капусты.
Выпечем ватрушку без теста.
Что, снаружи все еще пусто?
А внутри по-прежнему тесно...

Вот тебе медовая брага,
Ягодка-злодейка-отрава.
Вот тебе, приятель, и Прага.
Вот тебе, дружок, и Варшава.

Вот и посмеемся простуженно,
А об чем смеяться - неважно.
Если по утрам очень скучно,
То по вечерам очень страшно.

Всемером ютимся на стуле,
Всем миром на нары-полати.
Спи, дитя мое, люли-люли!
Некому березу заломати.

[Anton_Peplov]

Тоже навеяло.


А на первый взгляд – мертвые берега. Ни геолога, ни ночлега.
Только вьюга, дорога, каторга, Калиюга.
Всякая книга – десять столетий снега.
Всякая песня – «где нам искать друг друга?».

Но, как боль ни остра, бери к роднику канистры.
Как стемнеет, пой у костра про года и версты.
Женщины хохочут так, что вокруг рассыпают искры,
И глядят на тебя как сестры.

Кроме нефти, тут разные скани есть и финифти.
Рюмочки готовьте, на скатерть ставьте.
Старики, прозрачные, как детский палец на кнопке в лифте,
Все тебе расскажут и о вожде, и о космонавте.

Медицина здесь угрожает здоровью, врачи – леченью.
Бездна часто подходит к самому изголовью.
Между мифом и явью много веков кочевья,
Постигаемые не логикой, но любовью.

Но, как боль ни остра, сразу кажется – столько детства,
Столько мудрого юмора, горестного богатства.
Стоит, чудится, пообвыкнуться, оглядеться,
И всему – пригодиться, сбыться и оправдаться.

(с) Вера Полозкова

[berenika]

Хочешь вдохнуть свободы - так топай лесом,
Лесом, меня не мучай, тропинка слева,
То, что для всех смертельно, тебе - полезно,
Катится твой клубочек - и топай следом.

Нюхай фиалки, небо руками трогай,
Падай, потом захлебнись в поднебесной глуби.
Если ты хочешь женщину - женщин много,
Только одна загвоздка: они - полюбят.

Можешь поверить в Будду или в Мадонну-
Прятать в ключичной ямочке крест нательный,
Но не проси у них ни тепла, ни дома,
То, что другим полезно, тебе - смертельно.

Время темнеет, в петли свернулись реки,
В ноги твои, как змеи, вцепились травы.
Ты пошутил однажды - шути вовеки,
Раз уж судьба такая тебе по нраву.

Много ли надо - лишь перепутать строки,
Просто слова - а их не бывает жалко.
Бог надорвал пупок от твоей остроты,
Черти краснеют - для них это слишком жарко.

Даже в пустыне - кто-нибудь да услышит,
И не смотри назад, разделяй и царствуй.
Ты будешь первым - а значит, не будешь лишним,
То, что другим - отрава, тебе - лекарство.

И заслонить дорогу тебе - не выйдет,
Деве ли, Дон Кихоту ли в медном шлеме.
Хоть носороги, знаешь ли, плохо видят,
Это при их масштабах - не их проблемы.

Сердце стучит, как маятник, время лечит,
День заблудился в сумраке скорбных комнат.
Если ты всё забудешь - тебе же легче
Только одна загвоздка: другие - помнят.

Аля Кудряшова

[chh]

"Люблю" В. Маяковского проживает Анатолий Белый
https://youtu.be/tfujQ6kORy0

[berenika]

Еще необходимо любить и убивать,
Еще необходимо накладывать печать,
Быть внешним и жестоким, быть нежным без конца
И всех манить волненьем красивого лица.

Еще необходимо. Ты видишь, почему:
Мы все стремимся к богу, мы тянемся к нему,
Но бог всегда уходит, всегда к себе маня,
И хочет тьмы — за светом, и после ночи — дня.

Всегда разнообразных, он хочет новых снов,
Хотя бы безобразных, мучительных миров,
Но только полных жизни, бросающих свой крик,
И гаснущих покорно, создавши новый миг.

И маятник всемирный, незримый для очей,
Ведет по лабиринту рассветов и ночей.
И сонмы звезд несутся по страшному пути.
И бог всегда уходит. И мы должны идти.

Константин Бальмонт.

[Anton_Peplov]

ёжики не летают?! чистейший вздор!
только бы разбежаться и оттолкнуться,
прыгнуть с обрыва, взмыть выше сосен куцых.
озеро с высоты, всё равно, что блюдце
с кашей молочной, но, как сказал конфуций,
надо вернуться – главное – это долг.

колкие понимают – ежата, дом,
бридж по субботам... время – игра навылет.
день промелькнёт – и сразу его забыли.
лес для фыркучих – вот совершенство стиля.
ёжики ловко спрячут на брюшке крылья,
горько вздохнут... но это уже потом.

(с) Евгения Костюкова

[berenika]

Семён Гудзенко.

МОЕ ПОКОЛЕНИЕ

Нас не нужно жалеть, ведь и мы никого б не жалели.
Мы пред нашим комбатом, как пред господом богом, чисты.
На живых порыжели от крови и глины шинели,
на могилах у мертвых расцвели голубые цветы.

Расцвели и опали... Проходит четвертая осень.
Наши матери плачут, и ровесницы молча грустят.
Мы не знали любви, не изведали счастья ремесел,
нам досталась на долю нелегкая участь солдат.

У погодков моих ни стихов, ни любви, ни покоя -
только сила и зависть. А когда мы вернемся с войны,
все долюбим сполна и напишем, ровесник, такое,
что отцами-солдатами будут гордится сыны.

Ну, а кто не вернется? Кому долюбить не придется?
Ну, а кто в сорок первом первою пулей сражен?
Зарыдает ровесница, мать на пороге забьется,-
у погодков моих ни стихов, ни покоя, ни жен.

Кто вернется - долюбит? Нет! Сердца на это не хватит,
и не надо погибшим, чтоб живые любили за них.
Нет мужчины в семье - нет детей, нет хозяина в хате.
Разве горю такому помогут рыданья живых?

Нас не нужно жалеть, ведь и мы никого б не жалели.
Кто в атаку ходил, кто делился последним куском,
Тот поймет эту правду,- она к нам в окопы и щели
приходила поспорить ворчливым, охрипшим баском.

Пусть живые запомнят, и пусть поколения знают
эту взятую с боем суровую правду солдат.
И твои костыли, и смертельная рана сквозная,
и могилы над Волгой, где тысячи юных лежат,-
это наша судьба, это с ней мы ругались и пели,
подымались в атаку и рвали над Бугом мосты.

...Нас не нужно жалеть, ведь и мы никого б не жалели,
Мы пред нашей Россией и в трудное время чисты.

А когда мы вернемся,- а мы возвратимся с победой,
все, как черти, упрямы, как люди, живучи и злы,-
пусть нам пива наварят и мяса нажарят к обеду,
чтоб на ножках дубовых повсюду ломились столы.

Мы поклонимся в ноги родным исстрадавшимся людям,
матерей расцелуем и подруг, что дождались, любя.
Вот когда мы вернемся и победу штыками добудем -
все долюбим, ровесник, и работу найдем для себя.

1945

[grizzly]

berenika в сообщении #1194799 писал(а):

У погодков моих ни стихов, ни любви, ни покоя -
только сила и зависть.

С детства помню другой вариант и он мне нравится больше:

Цитата:

У погодков моих нет ни жен, ни стихов, ни покоя —
только сила и юность.

В книгах встречается то так, то этак.

[Anton_Peplov]

Человек лежит в темноте что густа и волгла,
Как изнанка земли, или зимних небес язык.
Человек не кричит, не плачет, не воет волком
Человеку давно так плохо, что он привык.

И текут под веки сюжеты от Сальвадора,
Или Босха, (и как вмещает их голова?)
У него наяву - завявшие помидоры,
И погибшие в первых заморозках слова.

И склоняется безнадежье как можно ближе,
И цепляет зрачки на взгляда стальной крючок.

Очень жалко птенцов. Неужто никто не выжил?
Ну-ка я похожу с фонарем, поищу еще.

А потом в груди где только что бил набатом
Прошлогодний гром, и молнии жгли до искр,
На остывшей почве находится вдруг... крылатый
Теплый, полуживой, из вымерших тварей, из

Тех времен когда еще было - звучало- слово.
Человек подставляет ладони, не верит сам
В то, что это возможно - рождение, вспышка, снова
Голубая весна, любимые голоса.

А пичуга уже вьет гнездышко в изголовье,
С хрустом вечные льды зимы исчезают с карт...

Человек размыкает губы, плюется кровью
Начинает петь.

И на голос приходит март.

(с) Александра Снег

[grizzly]

Ненавижу настроение, когда любимым поэтом становится какой-нибудь Борис Панкин. А куда деваться-то?

* * *
За год за два перегорит.
Не пепел, нет — пустое место
Останется. И всем известно
Чем кончится… Так сделай вид.

Приклей улыбку "все о’кей",
Для соответствия моменту.
Овации. Аплодисменты.
Спина — прямее, шаг — ровней.

Смелее — вот она — стезя
Вперед. Шагай. Партер оценит.
Себя вести на этой сцене
Иначе, знаешь ли, нельзя.

[Anton_Peplov]

Собственно, это песня, чем объясняется некоторая нестандартность размера. Но она мне нравится именно как стихотворение.

М. Щербаков

Аллегро

В девять начало опыта, в семь подъём.
Хуже, чем можно, карта легла вчера.
Третьим был, точно, шулер. Его найдём и побьём.
То есть найдём потом, а сейчас пора.

Как там погода? Кажется, мелкий снег.
Вроде с дождём, но, видимо, с небольшим.
Значит, поедем резво. Повязку с глаз, смазку с век...
Сделай нам кофе, девочка, мы спешим.

Прибыли в срок. Модальность один к двумстам.
Никель зеркален, вакуум строго пуст.
Всё включено. Подопытный усыплён. По местам!
Сколько на наших кварцевых? Ладно, пуск.

Что ещё вновь за импульсы там в сети?
Выявить быстро и откалибровать...
К чёрту дренаж! Зажимы разжать, жгуты расплести...
Мигом! не то клиенту несдобровать.

Всех попрошу от стенда на пять шагов.
Вас, гражданин, особенно попрошу.
Это вам не экскурсия в выходной в Петергоф!
Я тут не просто режу, я потрошу.

В целом уже ясна кривизна дуги.
Несколько непонятней сама дуга.
Контур какой-то сбивчивый: то сверкнёт, то ни зги...
Ну да, чай, не заблудимся, не тайга.

Думаю, что подопытный будет жить.
Снизить процент ему мы не разрешим.
Так что ещё шесть датчиков - и антракт. Можно шить.
Сделай нам кофе, девочка, мы спешим.

Блоки восьмой с четырнадцатым - на склад.
Бережно, не кантуя... ручной же труд.
В рапорте цифр не нужно, цивильный стиль, без рулад.
Жить подопечный будет, и хватит тут.

Будет сновать по городу он, как мы,
ядами выхлопными дыша, дыша...
Спрашивать у себя самого: не взять ли взаймы?
И отвечать себе же: déjà, déjà.

И засыпать (в убытке при всех тузах)
под заоконный, тот ещё, снег с дождём.
Веки в целебной смазке, холодный бинт на глазах.
В девять начало опыта, в семь подъём.

[berenika]

«Sie haben mich gequälet…»

Они меня истерзали
И сделали смерти бледней, –
Одни – своею любовью,
Другие – враждою своей.

Они мне мой хлеб отравили,
Давали мне яда с водой, –
Одни – своею любовью,
Другие – своею враждой.

Но та, от которой всех больше
Душа и доселе больна,
Мне зла никогда не желала,
И меня не любила она!

Генрих Гейне ( в переводе А. Григорьева)

[berenika]

Осматривая гор вершины,
их бесконечные аршины,
вином налитые кувшины,
весь мир, как снег, прекрасный,
я видел горные потоки,
я видел бури взор жестокий,
и ветер мирный и высокий,
и смерти час напрасный.

Вот воин, плавая навагой,
наполнен важною отвагой,
с морской волнующейся влагой
вступает в бой неравный.
Вот конь в могучие ладони
кладет огонь лихой погони,
и пляшут сумрачные кони
в руке травы державной.

Где лес глядит в полей просторы,
в ночей неслышные уборы,
а мы глядим в окно без шторы
на свет звезды бездушной,
в пустом сомненье сердце прячем,
а в ночь не спим, томимся, плачем,
мы ничего почти не значим,
мы жизни ждем послушной.

Нам восхищенье неизвестно,
нам туго, пасмурно и тесно,
мы друга предаем бесчестно
и Бог нам не владыка.
Цветок несчастья мы взрастили,
мы нас самим себе простили,
нам, тем кто как зола остыли,
милей орла гвоздика.

Я с завистью гляжу на зверя,
ни мыслям, ни делам не веря,
бороться нет причины.
Мы все воспримем как паденье,
и день и тень и сновиденье,
и даже музыки гуденье
не избежит пучины.

В морском прибое беспокойном,
в песке пустынном и нестройном
и в женском теле непристойном
отрады не нашли мы.
Беспечную забыли трезвость,
воспели смерть, воспели мерзость,
воспоминанье мним как дерзость,
за то мы и палимы.

Летят божественные птицы,
их развеваются косицы,
халаты их блестят как спицы,
в полете нет пощады.
Они отсчитывают время,
Они испытывают бремя,
пускай бренчит пустое стремя -
сходить с ума не надо.

Пусть мчится в путь ручей хрустальный,
пусть рысью конь спешит зеркальный,
вдыхая воздух музыкальный -
вдыхаешь ты и тленье.
Возница хилый и сварливый,
в последний час зари сонливой,
гони, гони возок ленивый -
лети без промедленья.

Не плещут лебеди крылами
над пиршественными столами,
совместно с медными орлами
в рог не трубят победный.
Исчезнувшее вдохновенье
теперь приходит на мгновенье,
на смерть, на смерть держи равненье
певец и всадник бедный.

А.Введенский

[Anton_Peplov]

Не выходи из Бродского, не совершай Акунина,
Зачем тебе Д. Донцова если ты куришь Бунина?
За Кафкой бессмысленны все, особенно – Гессе с Джойсом
Только в Паланика – и сразу же успокойся.
О, не выходи из Бродского, считай, что тебе Фейхтвангер.
Что интересней на Цвейге Эсхила с Данте?
Зачем заходить в Толстую, откуда вернешься с Маркесом
Борхесом, Кортасаром, тем более с де Сервантесом?
Не будь Маршаком! Будь тем, чем Стругацкие не были.
Не выходи из Бродского! То есть дай Бабелю Гегеля,
Склейся Барто с Набоковым, и Прустом в Гюго позапыкивай
Гомера, Флобера, Вольтера, Кундеру и Дмитрия Быкова.

(аффтар неизвестен)

[berenika]

Спасибо, что напомнили прекрасный оригинал.

Не выходи из комнаты, не совершай ошибку.
Зачем тебе Солнце, если ты куришь Шипку?
За дверью бессмысленно все, особенно -- возглас счастья.
Только в уборную -- и сразу же возвращайся.

О, не выходи из комнаты, не вызывай мотора.
Потому что пространство сделано из коридора
и кончается счетчиком. А если войдет живая
милка, пасть разевая, выгони не раздевая.

Не выходи из комнаты; считай, что тебя продуло.
Что интересней на свете стены и стула?
Зачем выходить оттуда, куда вернешься вечером
таким же, каким ты был, тем более -- изувеченным?

О, не выходи из комнаты. Танцуй, поймав, боссанову
в пальто на голое тело, в туфлях на босу ногу.
В прихожей пахнет капустой и мазью лыжной.
Ты написал много букв; еще одна будет лишней.

Не выходи из комнаты. О, пускай только комната
догадывается, как ты выглядишь. И вообще инкогнито
эрго сум, как заметила форме в сердцах субстанция.
Не выходи из комнаты! На улице, чай, не Франция.

Не будь дураком! Будь тем, чем другие не были.
Не выходи из комнаты! То есть дай волю мебели,
слейся лицом с обоями. Запрись и забаррикадируйся
шкафом от хроноса, космоса, эроса, расы, вируса.