1. Безрезультатно закончился мой визит в родной институт к одному знакомому профессору со всеми этими мыслями. Он занимается таким направлением, как Big Data, и как это связать с интересующей меня темой, пока неясно. Общий итог беседы таков: тебе это интересно — ты и занимайся. И его можно понять. Но не хотелось же начинать что-то писать по существу, пока тема диссертации не утверждена на заседании кафедры. Где и как это можно сделать, абсолютно не представляю.
2. Одновременно усомнился и насчёт «изобретения велосипеда»: если я занимался этими вещами тогда, когда ими ещё никто не занимался, то где гарантия, что вопросы, которые я недоисследовал тогда, не исчезли из поля зрения навсегда (и поэтому никто их больше не исследовал)? Изучение того, что сделано, быстрого ответа на этот вопрос не даст. Более того, с какой стати решение, будь оно получено, не оказалось бы уже давно задействованным? Нет, самый короткий путь я вижу в том, чтобы рассказать всё самому. Хотя, конечно, я рискую повторить какие-то части велосипеда, которые были переизобретены другими потом. Зато ничего не будет упущено, и система будет работать. Что, впрочем, не исключает и изучения того, что было сделано другими.
3. Учитывая вышесказанное и поскольку возражений против применения научного метода больше не последовало, я продолжу. Упомянутая мной ранее аналогия между введением нового мышления в политике и созданием теории относительности уместна не только потому, что обе задачи похожи по форме: некий правильный новый принцип вступал в противоречие с традиционными представлениями и требовал их пересмотра и исправления. Но и потому, что эти две задачи связаны причинно-следственной связью. Создание атомной бомбы (а именно оно вызвало необходимость нового мышления в политике) обязано созданию теории относительности. Т.е. прослеживается прямая связь: изменение представлений в физике → атомная бомба → изменение построения отношений в политике. Таким образом, перестройка Горбачёва представляется вполне обоснованной. Более того, эта обоснованность вполне укладывается в марксистский закон соответствия, который можно перефразировать так: усовершенствование технологических возможностей человечества приводит с необходимостью к усовершенствованию отношений в обществе.
4.
Управление должно вестись в целях достижения какого-то результата. А какого?
Если говорить о рассматриваемом времени, целей было две:
1) предотвращение ядерной войны (без этого ни о каких других целях было говорить невозможно) и
2) давно назревшее совершенствование экономики (в расчёте воспользоваться возможностями, ожидавшимися от перестройки отношений в обществе и от сокращения военных бюджетов).
5.
Неужели ТС "знает, как надо"?
Мне удалось решить только половину проблемы, вторую половину — нет. И помешал, как это ни удивительно,… сам Горбачёв. Которого я уважаю, но который, как и всякий человек, способен делать ошибки. Сейчас поясню.
В догорбачёвское время я жил в абсолютной уверенности, что политики твёрдо вознамерились во что бы то ни стало уничтожить человечество в ядерном кошмаре. Соответственно, обсуждать с кем бы то ни было любые идеи по решению этой проблемы представлялось мне абсолютно бесперспективной затеей безнадёжно угробить последние надежды на её решение.
Как же можно было решить проблему и при этом ни с кем её не обсуждать? Выход я увидел в том, чтобы применить метод «обмана в благородных целях». Решить её в уме самому, а затем построить на этом решении некую философию, которая этой проблемы уже не содержит. Даже не рассматривает — как будто её и не было. Зато уделяет большее внимание открывающимся перспективам. После чего инициировать лавинообразный процесс распространения этой философии. Если всё сходилось, то она должна была обладать очень лёгкой усвояемостью тогдашней студенческой молодёжью, поскольку в случае ядерной войны нам была уготована нашими отцами участь умереть молодыми. (Им — нет.) Так всё и получилось, и процесс прошёл, действительно, довольно быстро.
Что же касается поколения отцов, то я не думал, что дело тут в том, что у них совсем уж ни грамма нет совести; скорее, так их учили мыслить, что одно с другим у них получалось никак не связанным. Соответственно, возникала задача разработки какого-то дополнительного «алгоритма реморализации»; и, если бы это удалось, демократию приняли бы абсолютно все. Году в 86-м я как раз начинал размышлять о подходах к этой задаче, как вдруг Горбачёв объявил, что об этом думать не надо, потому что уже и так хорошо, а понимание у остальных можно заменить голосованием: «Мы решим эту проблему демократически, и пусть жизнь покажет, кто из нас прав». (Имелось в виду, сторонники или противники перестройки.)
Как только я это услышал, я сразу понял, что такая система работать не будет. Ибо ни один алгоритм не может дать результатов своей работы раньше, чем он отработает. Легко было видеть, что, поскольку половина людей не понимали, зачем нужна демократия, все ресурсы демократической системы при таком подходе будут использоваться для бесконечного вынесения на голосование одного и того же вопроса: надо ли переходить к демократической системе или не надо? Что заблокирует использование этих ресурсов в полезных целях. Т.е. получалась некая рекурсивная программа с невыполнимым условием прекращения рекурсии. К сожалению, именно в такой форме демократическая система и была реализована, и из жизни хорошо известно, что именно так всё и получилось. (Кстати, чем не пример подтвердившегося прогноза?) Вот почему не пошла перестройка, вот почему в 90-х годах был бардак и вот почему сейчас Путин.
