Конкретный вузовский учебник по философии, и к нему вопрос: что такое форма существования материи.
Раз тут коснулись немного философии, то разрешите Вам сказать несколько слов о ней (не претендуя разумеется во всем на единственно верную точку зрения). Это поможет нам разобраться и с тем, что такое «форма», и возможно не много с тем, чего не понял представитель «аналитической философии» - Рассел у Аристотеля. Но прежде всего Вы должны знать, что никакой «единой философии» так сказать «научно доказанной» - не существует.
Нельзя ссылаться на философские работы как на учебники по математике. Это не корректно. Философию составляют исторически самые разнообразные школы. И то, что может казаться верным одной школе, будет не верным для другой. Кроме того, среди философов не существует даже однозначного ответа на то, что собственно изучает философия? Если для физика или математика вопрос о том, «что изучает математика ?» - вопрос нелепый, то для философа вопрос о том, «что изучает философия?» -сам вполне философский… По- моему Яннарас (но могу спутать) так и писал «философия изучает ответ на вопрос: «что изучает философия?»»…
В нашей стране на протяжении десятилетий господствовала только одна философская школа – диаматовская. И другой философии практически не знали. Поэтому по инерции создается впечатление, что вот философия это что-то связанное с диаматом. На самом деле – существуют самые разные гносеологические традиции, которые очень условно можно разбить на 4-е разные группы, это: академическая, перипатетическая, диалектическая и скептическая.
Первая восходит к Платону, вторая к Аристотелю, третья к Зенону, четвертая к Пиррону. Материалистической (диаматовской) традиции – не существует. Она не является каким-то «радикальным переворотом» которую якобы совершил диамат в истории.
Какие же все-таки вопросы изучают философы?
Есть одна удивительная вещь в этом мире, к которой правда мы так привыкли, что совершенно её не замечаем. Это то, что мир который мы наблюдаем – не есть нечто простое и «однообразное» не имеющее в себе частей, как например точка, но он «пестрит красками» и состоит из самых разных вещей. Нам в глаза бросаются величественные горы, бескрайние моря и океаны. Мы видим людей, видим жуков, видим результаты деятельности человека, например – сделанные им столы, стулья, вообще «вещи».
Все это разнообразие настолько велико, что просто невозможно его полностью охватить даже в уме. Но не смотря на такое разнообразие наиболее удивительным является другое – в этом разнообразии мы находим нечто общее. И мы обращаем внимание на то ,что какой-то предмет – хоть и есть такой же как и другой, но он все -таки другой…
Вот это выражение «такой же, но другой» - и составляет одну из самых важных философских проблем.
Мы видим, что и негр - человек, и русский – человек, но то что мы видим (именно видим очами, слово «очевидно» в прямом смысле означало «очами видно») - но они отличны. Мы видим, что «и то корова» и «это корова» - но это разные коровы а не одна и та же корова. Причем отказаться от того убеждения, что то, что мы видим, что один объект «корова» и второй (другой) объект также «корова» не смотря на то, что это разные бъекты – нам невозможно.
Вот Вы идете по улице и встречаете волкодава, вы это отметили и пошли себе дальше. Но вот вы на той же улице встречаете болонку. Вы смотрите и видите – что это объекты– несомненно разные, однако, что –то нам изнутри, какая –то сила подсказывает, что не смотря на то, что эти объекты настолько различны, все же один и второй - это одно и тоже. И Вы так и выражаете это единство « и то и другое – собака».
Но что такое «собака»? Где она существует эта «собака»? Да, я могу скажем подразнить вот эту болонку, могу кинуть кость вот этому волкодаву, но могу ли я кинуть кость «собаке» или подразнить «собаку»? Да болонка существует левее и спереди от меня, да, волкодав сейчас находится правее и сзади от меня. Но имеет ли хоть какой то смысл говорить о том, что «собака» находится «левее», «правее», «выше», «ниже», «спереди» или «сзади» от меня? Что такое «собака»?
Где она существует? Очевидно она существует нигде. В реальности существуют только конкретные собаки, например – болонка или волкодав, но не существует «собаки вообще» - но не той, не этой и не другой. Да, между волкодавом и болонкой есть общее, вот это общее я и назвал «собакой». Но само это «общее» суть что – такое? Где оно существует? Видел ли кто-нибудь (именно очами) помимо конкретной собаки, скажем «моей домашней собаки», «моего дружка» - ещё и отдельно такой объект как «собака»? Но не собака соседа, не собака дворовая и вообще, собака без конкретной шерсти, без конкретных лап, без конкретного хвоста и т.д.?
Очевидно (очами видно) – никто не видел никогда просто «собаки», так сказать «собаки вообще», но не той, ни этой и не другой. Всегда существуют только конкретные собаки. Но что же такое тогда «собака вообще»? И каким образом я нашел общее между ними?
Мог бы ли я это сделать на основании одной только какой-либо чувственной способности? Скажем зрения?
Если мы смотрим на один предмет, а потом на второй, то зрение может найти только отличие в предметах. Если бы зрение улавливало бы общее, то тогда на ряду с болонкой и волкодавом оно бы уловило и «собаку вообще» - но не ту, ни эту и не другую. Но зрение – никогда не улавливает такого предмета как «собака вообще». Она всегда улавливает нам только конкретную собаку: болонку или волкодава, причем конкретного волкодава и конкретную болонку. Итак на основании только зрения - мы не могли бы найти «общее», а в крайнем случае только различие. Поэтому не зрение дало нам знание «общего» в предметах. И это касается и всех остальных наших чувств. Итак «общее» - есть нечто, что воспринимается не чувствами а чем-то другим… И мы прекрасно отличаем то, что воспринимаем, от того посредством чего мы воспринимаем. Например мы воспринимаем посредством глаз, т.е. глаз «орудие», но то, что воспринимается т.е. «общее» – не воспринимается глазом, так как глаз его не улавливает. И это относится к любому чувству. Итак не один орган не воспринимает общего, но только лишь дает некое информацию, на основании которого и сделано вот это «абстрагирование» и выделение общего из того чувственного потока, который попал в нас через посредство органов чувств. Но раз мы все же осознаем это «общее» то мы так и говорим, что «общее» улавливается в разуме. Но что существуют в разуме? Очевидно - в разуме существует то, что мы называем «мыслями» или как говорил великий мыслитель Платон «идеями».
Вот Платон и говорил, что наши глаза взирают на конкретный предмет, а разум взирает на его «идею»… Чувствами мы видим конкретное, а разумом выделяем общее.
Но что такое «идея»?
Вот мы можем легко разбить стакан, а можно ли разбить «идею стакана»? Мы можем огнем затопить печь, а можно ли «идеей огня» затопить печь? Можно за 100 р. Купить кусок пиццы, а можно ли за идею 100 р. Купить кусок пиццы? Любой человек скажет что нет. Это означает, что план мыслимого и реального бытия – несоизмеримы по онтологическому статусу.
Итак, идеи неизменны, нельзя разбить идею стакана, нельзя сломать идею стола. Можно только её не мыслить.
И вот тут и встает важнейший философский вопрос о соотношении идеи и вещи.
Как все-таки «общее» т.е. идея существует? Мы отдаем себе отчет в общем, именно познавая обще мы и познаем, что есть тот или иной предмет, например «собака», или «бульдозер» но существует ли общее «само по себе»?
И тут имеются два классических ответа: Платона и Аристотеля. Платон считал, что идеи сами по себе существуют. Они существуют в неком «мире идей», а человек может видеть вот эти идеи обращая свой взор к «миру идей».
Аристотель же считал, что идей «самих по себе» - не существует. Существуют только конкретные единичные вещи, а «идея» - это некое «абстрагирование» от конкретных вещей в нашем разуме.
Но с другой стороны, чтобы это абстрагирование провести, в реальном предмете - на самом деле должны быть вот эти общие черты. Таким образом «общее» по Аристотелю существует в самих вещах, и не удаляется ни в какой «мир идей». Но с другой стороны опять: если скажем по каким-то причинам вымрут все коровы, означает ли это что вымрет и идея коровы?
Или скажем по каким-то причинам весь уран во вселенной распадется, означает ли это, что исчезнет и идея урана? Да нет, физики возьмут и если нужда будет то они синтезируют эти атомы вновь в своих установках. Таким образом статус идеи, и его соотношения с конкретной вещью – до конца не выяснен. Он и составляет один из ключевых вопросов философии. И в некотором пределе он может быть сведен к другому знаменитому вопросу…
Но вот встает такой вопрос: а существует ли нечто, что вообще не имеет никакой идеи? Платон отвечает так (в интерпретации): если вещь не отвечает на вопрос «что ?» - то она есть очевидно «хиле». Впос¬ледствии «хиле» будет называться словом латинского происхождения — «материя»…
Материя есть ничто, но она есть также «кормилица и восприемница» - она вбирает в себя вот эти идеи и превращает их в вещи.
Но как же реальные тела связанны с идеями? Для этого Платон разрабатывает свою теорию объясняющую это.
По Платону существует некая «порождающая модель» сверхпервообразец всего сущего, так называемая "парадейгма" (отсюда слово "парадигма" ) и некая её сила, порождающая все, которую Платон именует "демиург".
Эта парадигма создает так называемый "мир идей", мир высших богов, а уже эти боги создают весь материальный мир в его формах, построенных по вот этим "парадигмам" - образцам. Материя, т.е. "вечно несущее" воспринимает вечные идеи и тем самым превращает их в реальные тела уже подверженные процессам движения, становления, распада и т.д. Вот такой примерный ответ дает Платон.
И лично я думаю, что Платон согласился бы с тем ,что материя есть некая «основа индивидуализации» предметов. Ведь и то и другое (болонка и волкодав) имеет одинаковую идею, но они разные в силу материальности. Материальность обеспечивает уникальность каждой вещи и не сводимость её ни на что иное. С другой стороны это означает, что если материя не имеет никакой идеи сама по себе, но сущность конкретной вещи постигается вот через узнавание её идеи, то вот эта «основа индивидуализации» - она должна допускать «бессущностное» описание.
Т.е. в реальном мире должна быть «такая грань» которая не допускает сущностного раскрытия, а только описания в так сказать «бессущностном разрезе». Ведь не даром он так сильно любил математику и говорил, что вот «не геометру – нет места в моей академии»... Однако, для одного человека была сделано исключение… Это был великий Аристотель. Вот он и ввел в философию понятие «форма». Аристотель математику не любил, и считал, что физика может быть только сущностной. Вот он и создал свою сущностную физику… Платон говорил про своих двух учеников так «Ксенократ нуждается в шпорах, а Аристотель - в узде»…
Намекая на то, что Аристотель слишком быстро несется в обучении. Понятно, что у них были разногласия, и Платон в одном из своих диалогов даёт Аристотелю понять, кто для него на самом деле авторитет на которого он равняется – это учитель Сократа и Зенона – Парменид. И вероятно Платон не раз говорил своему ученику, что вот «математики не знаешь, а потому ничего и не понимаешь…»
Но так или иначе - Аристотель любил своего учителя Платона, и все свои знания он получил от него, обучаясь в его академии невероятно долго (десятки лет). Но после смерти Платона, будучи несогласным с назначением нового главы - Аристотель покидает её и основывает свою собственную школу. В этой школе, он и развивает свою новую теорию которая получила название «учение о 4-х причинах». Аристотель и Платон исходили в своих поисках из разных интуиций. Для Платона – идея неизменна а потому вечна (как разбить идею стакана?). Подлинное бытие это есть «мир идей» а наблюдаемый нами мир в чувствах – есть «мир теней». В нём уже присутствует «безыдейность» то самое «ничто» - материя, которая своей собственной идеи не имеет. А потому в ней и кроется причина движения и разрушения вещей, а вместе с ней и смерть и зло.
Но Аристотель – исходит из совершенно иной установки . Для него существование нашего мира – очевидно. Он убежден что наш мир – это не «мир теней» а это и есть то самое бытие которое и нужно изучать.
И Аристотель подвергает «теорию идей» Платона жесточайшей критике.
Фактически он показывает, что «теория идеи» - ничего не объясняет. Она только «удвояет мир» и помимо мира вещей, теперь у нас стоит задача для обоснования ещё и «мира идей», и таким образом – не объяснен не мир идей, не мир вещей. И логику приводимую Аристотелем можно так сказать «рекурсивно применить» и мы получим уже утроение мира и т.д. до бесконечности. Но самое что большее тревожит Аристотеля это то ,что Платон не объясняет толком движение.
Для Платона не понятным остается, чем отличается сидящий человек от бегущего человека? И тот и другой причастен идеи человека, но понятно, что они себя ощущают совершенно по разному. В чем же разница между ними если идея у них одна? Значит «теория идей» - во всяком случае – существенно не полна. И Аристотель разрабатывает новую теорию, про которую я уже говорил, что это «теория 4-х причин».
Если по Платону «познать предмет» - это познать его сущность (идею), то
Аристотель вводит и другие причины помимо сущностной, которые должны были бы описать предмет целиком.
Это помимо «сущностной», еще и материальная, движущая и целевая причины. Познать предмет – это найти 4-е его причины по Аристотелю.
И Аристотель исследует эти причины, отмечая, что материальную причину открыли Анаксимен, Фалес и Гераклит, движущую открыли Эмпедокл и Анаксагор, сущностную открыл Платон, а он сам открыл только целевую причину. При этом Аристотель исследуя движущую причину вводит пару категорий «возможность и действительность» отмечая ,что «материя» - это всегда возможность, но никогда не действительность. А действительность – это и есть то, что называется у Аристотеля «форма».
Когда на материю действует движущая причина, то она актуализирует возможность в действительность. Например: «древесина» - это некий «материал» эта материал может стать всем чем угодно, например столом или стулом. Вот стол – это уже «форма». Конечно – и «древесина» тоже форма в том смысле, что не существует «древесины вообще» но каждая древесина всегда конкретна. Таким образом она в действительности форма конкретного предмета (какого-то скажем бруска) но этот же брусок, есть возможность другой формы – стула или стола. Поэтому «брусок» есть форма - действительность, и одновременно материя – возможность ( стать стулом или столом). А то кем он станет в действительности, определяется целевой причиной.
Таким образом самостоятельным бытием по Аристотелю обладают только формы. А скажем, на вопрос о том, «что первично курица или яицо» - Аристотель дал бы вполне конкретный ответ: первична курица. Потому что яицо – есть курица только в возможности, но не в действительности (а существует только действительные вещи – т.е. формы) и эта возможность может и не актуализироваться, и яицо может превратиться вместо курицы в омлет…
Кратко понятие формы резюмируется так: «форма – есть действительное, конкретное, единичное бытие или «первая сущность»».