Том Вулф "Раскрашенное слово". Небольшое эссе, переведённое и опубликованное в "Иностранке" в середине 70-х годов прошлого века. Лучший журналист США (когда-то), знаменитый писатель. Но за этот текст его и фашистом называли, и намекали, что он не искусствовед.
На Яндекс диске
вордовский файл с тем переводом, я его начал было вычитывать, да бросил. Если кто не читал ещё, весьма рекомендую. Не очень маленький, 11 страниц.
Если кому интересен первоисточник, то вот
расширенный вариант из книги (на языке оригинала), кто-то его глубоко прорабатывал.
Ссориться по поводу всего лишь мнений вряд ли стоит. В силу личного увлечения я пересмотрел десятки тысяч произведений живописи в разных музеях мира, прочитал сотни разного уровня работ искусствоведов и не только. Я уже не могу воспринимать ЧК как просто картинку. Только в контексте эпохи, только как артефакт, созданный с определённой целью. Это, конечно, не плагиат с шутки Альфонса Алле. Малевич тогда активно разрабатывал новый выразительный язык, и четырёхугольник удачно лёг на тогдашние его революционные для России идеи. Как символ, как знамя, ну что-то такое... И без контекста это вообще ничто. Но контекст-то есть, более того, он продолжает жить и полниться. Как с Джокондой навсегда связано её таинственное похищение из Лувра, так и в истории ЧК есть акт вандализма, устроенный Бренером.
ЧК это часть истории живописи и, шире, культуры. Как телескоп Галилея во флорентийском музее, на который должно смотреть с уважением, хотя это отнюдь не Хаббл.
Не могу удержаться от ещё одной рекомендации. Артдилер из аукционного дома Сотбис и безусловный знаток живописи Филип Хук написал книгу "Галерея аферистов. История искусства и тех, кто его продаёт". Замечательный и весёлый текст (есть на рутрекере), с такой точки зрения на историю смотрят нечасто. Без Дюран-Рюэля, который буквально вытолкал Клода Моне в Лондон, а потом продал его картины Щукину, мы не могли бы созерцать импрессионистов в ГМИИ и Эрмитаже. Национализацию картин Советской властью я опускаю. Маленький фрагмент.
(Оффтоп)
Он по-прежнему чаще всего продавал Моне. Серии картин Моне были удачей, о которой любой торговец мог только мечтать, ведь они представляли собой визуальную трактовку одного сюжета в различном освещении в соответствии с временем суток. Циклами по десять и даже двадцать работ они приплывали к нему в галерею на выставку и на продажу еще до того, как на них успевала высохнуть краска: «Стога сена» (показанные в 1891 г.), «Тополя» (1892), «Руанский собор» (1895), «Виды Темзы» (1904) и, наконец, «Кувшинки», на которых Моне с почти маниакальным упорством сосредоточился в последние годы жизни. В 1908 г. Дюран-Рюэль нашел хитроумный способ опровергнуть растущее убеждение, что Моне-де слишком плодовитый художник, что в своих последних работах он повторяется и лишен оригинальности. Дюран-Рюэль анонсировал большую выставку Моне в своей нью-йоркской галерее, а потом, за неделю до назначенного срока, отменил ее. Истинной причиной могла быть всего-навсего медлительность Моне, не успевшего закончить картины в срок. Однако объяснение, которое Дюран-Рюэль дал прессе, – небольшой шедевр изящества и изобретательности:
«Картины рыночной стоимостью сто тысяч долларов, созданные в неустанных трудах за последние три года, были вчера уничтожены Клодом Моне, ибо он пришел к убеждению, что они его не удовлетворяют… Господин Дюран-Рюэль сказал в интервью корреспонденту „Нью-Йорк таймс“, что, будучи разочарован тем, что не сможет провести объявленную выставку, он тем не менее считает, что поступок господина Моне обнаруживает в нем художника, а не ремесленника».
Со стороны Дюран-Рюэля это был гениальный ход. Дюран-Рюэль одновременно уверил американцев, что Моне – никак не конвейер по производству картин и что следующая партия картин Моне, которую он собирался поставить на нью-йоркский рынок, придет, так сказать, с клеймом самого мастера, со знаком высшего качества.