Vladimir PliassovНаверное, Вы слышали, что в узком смысле топология изучает свойства геометрических фигур, сохраняющиеся при деформациях без разрывов и склеиваний. Ну, сферу например можно такой деформацией превратить в куб, но нельзя превратить в бублик.
Если мы хотим изучать только такие свойства, то в нашей теории не должно быть упоминаний про какие-нибудь углы или расстояния - потому что всё это при деформациях меняется. Но, например, эта теория должна говорить нам про границы и внутренности тех или иных множеств. Если мы нарисуем на сфере множество, а потом начнём сферу деформировать вместе с этим множеством на ней, то точки границы этого множества после деформации так и останутся точками границы, а точки внутренности так и останутся точками внутренности. Если мы возьмём на сфере открытое множество (в стандартном смысле), то после деформаций оно так и останется открытым.
Оказалось, что такую теорию можно построить на аксиомах, описывающих как раз свойства открытых множеств. Интуитивный смысл открытого множества - это множество, "окутывающее со всех сторон" любую свою точку. То есть если мы возьмём любую точку открытого множества, то "в непосредственной близости" от неё будут находиться только точки того же самого множества, а точки его дополнения будут "поодаль". Аксиомы топологии, в общем, соответствуют этому интуитивному образу: если мы возьмём объединение произвольной системы открытых множеств, и возьмём точку из этого объединения, то она "окутывается" даже тем открытым множеством из системы, которому принадлежит, а уж объединением "окутывается" тем более; значит, объединение открыто. Если у нас есть пересечение двух открытых множеств, то каждая точка пересечения "окутывается" одновременно и первым множеством, и вторым, а значит и пересечением, поэтому пересечение открыто. Как-то так.
Но после того как аксиомы сформулировали, оказалось, что им удовлетворяют не только привычные нам открытые множества, но и совсем непривычные. Это не уникальный случай в математике. Когда Лобачевский формулировал свою геометрию Лобачевского, он говорил в ней про "точки", "прямые", и видимо представлял их себе как "настоящие" точки и прямые, пусть и со странными свойствами. Но впоследствии оказалось, что аксиомам двумерной геометрии Лобачевского удовлетворяют также, вместо точек всей плоскости Лобачевского - точки одного открытого круга, а вместо прямых - хорды этого круга.
Такое явление можно считать неприятностью - вроде бы, хотели сформулировать аксиомы для описания свойств фигур, не меняющихся при деформациях - но обычных деформациях и в обычном "мире" - на числовой прямой, или на плоскости, или в
со стандартной топологией. А оказалось, что аксиомам удовлетворяют также совсем необычные "открытые множества" в совсем необычных "мирах" (топологических пространствах), допускающих совсем необычные "деформации".
Но можно считать такое явление, наоборот, достоинством. Потому что теперь мы автоматически можем применять топологические методы не только для описания обычного "мира" (какого-нибудь
со стандартной топологией), но и всех этих необычных. Например, мы можем взять множество не точек, а функций, задать в этом множестве удовлетворяющие аксиомам "открытые подмножества" - и дальше решать задачи, связанные с функциями, с помощью готового топологического аппарата. Или какую-нибудь поверхность в
со стандартной топологией, бутылку Клейна какую-нибудь, бывает удобно заменить её развёрткой - например плоской развёрткой - но уже с нестандартной топологией (фактортопологией), так как можно установить, что эти два пространства, со стандартной и с нестандартной топологией, топологически неразличимы (гомеоморфны).
Как-то так.