Стихи

[Polbotinka]

ДИАЛОГ

-Там он лежит на склоне.
Ветер повсюду снует.
В каждой дубовой кроне
Сотня ворон поет.
-Где он лежит не слышу.
Листва шуршит на ветру.
Что ты сказал про крышу,
Слов я не разберу.
-В кронах,сказал я, в кронах
Темные птицы кричат.
Слетают с небесных тронов
Сотни его внучат.
-Но разве он был вороной?
Ветер смеется во тьму.
-Что ты сказал о коронах?
Слов я твоих не пойму.
-Прятал свои усилья
Он в темноте ночной.
Все ,что сделал - крылья
Птице черной одной.
-Ветер мешает мне, ветер,
Уйми его, Боже, уйми.
Что же он делал на свете,
Если он был с людьми.
-Листьев задумчивых лепет,
А он лежит не дыша.
Видишь облако в небе,
Это его душа.
-Теперь я тебя понимаю:
Ушел, улетел он в ночь.
Теперь он лежит, обнимая
Корни дубовых рощ
-Крышу я делаю, крышу,
Из густой дубовой листвы.
Лежит он озера тише,
Ниже всякой травы.
Его я венчаю мглою,
Корона ему под стать.
-Как ему там под землею?
-Так, что теперь не встать.
Там он лежит с короной,
Там я его забыл.
-Неужто он был вороной?
-Птицей, птицей он был.

Бродский

[Nataly-Mak]

Стихотворению 105 лет

ВЕЧЕР

О счастье мы всегда лишь вспоминаем.
А счастье всюду. Может быть, оно
Вот этот сад осенний за сараем
И чистый воздух, льющийся в окно.

В бездонном небе лёгким белым краем
Встаёт, сияет облако. Давно
Слежу за ним... Мы мало видим, знаем,
А счастье только знающим дано.

Окно открыто. Пискнула и села
На подоконник птичка. И от книг
Усталый взгляд я отвожу на миг.

День вечереет, небо опустело.
Гул молотилки слышен на гумне...
Я вижу, слышу. Счастлив. Всё во мне.

И. А. Бунин

14 августа 1909 г.

[Oleg Zubelevich]

A Dream Within a Dream
By Edgar Allan Poe

Take this kiss upon the brow!
And, in parting from you now,
Thus much let me avow —
You are not wrong, who deem
That my days have been a dream;
Yet if hope has flown away
In a night, or in a day,
In a vision, or in none,
Is it therefore the less gone?
All that we see or seem
Is but a dream within a dream.

I stand amid the roar
Of a surf-tormented shore,
And I hold within my hand
Grains of the golden sand —
How few! yet how they creep
Through my fingers to the deep,
While I weep — while I weep!
O God! Can I not grasp
Them with a tighter clasp?
O God! can I not save
One from the pitiless wave?
Is all that we see or seem
But a dream within a dream?

[scwec]

"Мир, - учил он, - мое представление".
А когда ему в стул под сиденье
Сын булавку воткнул,
Он вскричал: "Караул!
Как ужасно мое представление!"

Сэмюэл Джонсон
Перевод С.Я. Маршака

[Oleg Zubelevich]

(Оффтоп)

это понятно, но какая музыка в стихах По

[scwec]

(Оффтоп)

Первая реакция была: как же эта красота будет звучать по русски?

-- Вс сен 07, 2014 16:58:58 --

Перевод К.Бальмонта
СОН ВО СНЕ

Пусть останется с тобой
Поцелуй прощальный мой!
От тебя я ухожу,
И тебе теперь скажу:
Не ошиблась ты в одном, -
Жизнь моя была лишь сном.
Но мечта, что сном жила,
Днем ли, ночью ли ушла,
Как виденье ли, как свет,
Что мне в том, ее уж нет.
Все, что зрится, мнится мне,
Все есть только сон во сне.

Я стою на берегу,
Бурю взором стерегу.
И держу в руках своих
Горсть песчинок золотых.
Как они ласкают взгляд!
Как их мало! Как скользят
Все — меж пальцев — вниз, к волне,
К глубине — на горе мне!
Как их бег мне задержать,
Как сильнее руки сжать?
Сохранится ль хоть одна,
Или все возьмет волна?
Или то, что зримо мне,
Все есть только сон во сне?

[EtCetera]

Вот здесь есть некоторое количество разнообразных переводов, но все не то и все не так.

[scwec]

Oleg Zubelevich и EtCetera, спасибо.
В моем 4-х томнике Э.По (кроме переводов В. Брюсова, К.Бальмонта и М.Квятковской этого стихотворения)
есть еще и перевод Вас.Федорова под названием "Мечта во сне".
Все эти переводы хороши, но оригинал есть оригинал.

[blondinko]

Раз уж зашла тема насчёт По — то вот, на мой взгляд, один из самых недооценённых (т.е. качественных, но малоизвестных) переводов «Ворона».
Очень сильная находка с «Nevermore» → «Не вернуть».
Имя автора, к сожалению, не знаю, поскольку почерпнул с анонимного форума.

(Э. По — «Ворон»)

Мрачной полночью бессонной, беспредельно утомленный,
В книги древние вникал я и, стремясь постичь их суть,
Над старинным странным томом задремал, и вдруг сквозь дрему
Стук нежданный в двери дома мне почудился чуть-чуть,
— Это кто-то, — прошептал я, — хочет в гости заглянуть,
Просто в гости, кто-нибудь!

Так отчетливо я помню — был декабрь, глухой и темный,
И камин не смел в лицо мне алым отсветом блеснуть,
Я с тревогой ждал рассвета: в книгах не было ответа,
Как на свете жить без света той, кого уж не вернуть,
Без Линор, чье имя мог бы только ангел мне шепнуть
В небесах когда-нибудь.

Шелковое колыханье, шторы пýрпурной шуршанье
Страх внушало, сердце сжало, и, чтоб страх с души стряхнуть,
Стук в груди едва умеря, повторял я, сам не веря:
— Кто-то там стучится в двери, хочет в гости заглянуть,
Поздно так стучится в двери, видно, хочет заглянуть
Просто в гости, кто-нибудь.

Молча вслушавшись в молчанье, я сказал без колебанья:
— Леди или сэр, простите, но случилось мне вздремнуть,
Не расслышал я вначале, так Вы тихо постучали,
Так Вы робко постучали… — и решился я взглянуть,
Распахнул пошире двери, чтобы выйти и взглянуть…
Тьма. И хоть бы кто-нибудь!

Я стоял, во тьме теряясь, грезам странным предаваясь,
Так мечтать наш смертный разум никогда не мог дерзнуть,
А немая ночь молчала, тишина не отвечала,
Только слово прозвучало — кто мне мог его шепнуть?
Я сказал «Линор!» — и эхо мне ответ могло шепнуть…
Эхо — или кто-нибудь?

Я в смятеньи оглянулся, дверь закрыл и в дом вернулся,
Стук неясный повторился, но теперь ясней чуть-чуть.
И сказал себе тогда я: — А, теперь я понимаю!
Это ветер, налетая, хочет ставни распахнуть,
Ну конечно, это ветер хочет ставни распахнуть…
Ветер — или кто-нибудь?

Но едва окно открыл я, — вдруг, расправив гордо крылья,
Перья черные взъероша и выпячивая грудь,
Шагом вышел из-за штор он, с видом лорда древний ворон,
И, наверно, счел за вздор он в знак приветствия кивнуть.
Он взлетел на бюст Паллады, сел и мне забыл кивнуть,
Сел — и хоть бы что-нибудь!

В перья черные разряжен, так он мрачен был и важен!
Я невольно улыбнулся, хоть тоска сжимала грудь:
— Право, ты невзрачен с виду, но не дашь себя в обиду,
Древний ворон из Аида, совершивший мрачный путь.
Ты скажи мне, как ты звался там, откуда держишь путь?
Каркнул ворон: — Не вернуть.

Я не мог не удивиться, что услышал вдруг от птицы
Человеческое слово, хоть не понял, в чем здесь суть,
Но поверят все, пожалуй, что обычного тут мало:
Где, когда еще бывало, кто слыхал когда-нибудь,
Чтобы в комнате над дверью ворон сел когда-нибудь,
Ворон с кличкой «Не вернуть»?

Словно душу в это слово всю вложив, он замер снова,
Чтоб опять молчать сурово и пером не шелохнуть.
— Где друзья? — пробормотал я. — Все надежды растерял я,
Только тот, кого не звал я, мне мешает отдохнуть…
Завтра он в Аид вернется, и покой вернется в грудь…
Вдруг он каркнул: — Не вернуть.

Вздрогнул я от звуков этих, — так удачно он ответил,
Я подумал: — Несомненно, он слыхал когда-нибудь
Слово это слишком часто, повторял его всечасно
За хозяином несчастным, что не мог и глаз сомкнуть,
Чьей последней, горькой песней, воплотившей жизни суть,
Стала фраза «Не вернуть».

И в упор на птицу глядя, кресло к двери и к Палладе
Я придвинул, улыбнувшись, хоть тоска сжимала грудь,
Сел, раздумывая снова, что же значит это слово
И на что он так сурово мне пытался намекнуть.
Древний, тощий, темный ворон мне пытался намекнуть,
Грозно каркнув «Не вернуть».

Так сидел я, размышляя, тишины не нарушая,
Чувствуя, как злобным взором ворон мне пронзает грудь.
И на бархат однотонный, слабым светом озаренный,
Головою утомленной я склонился, чтоб уснуть…
Но ее, что так любила здесь, на бархате, уснуть,
Никогда уж не вернуть.

Вдруг — как звон шагов по плитам на полу, ковром покрытом!
Словно в славе фимиама серафимы держат путь!
— Бог, — вскричал я в исступленье, — шлет от страсти избавленье!
Пей, о, пей Бальзам Забвенья — и покой вернется в грудь!
Пей, забудь Линор навеки — и покой вернется в грудь!
Каркнул ворон: — Не вернуть.

— О вещун! Молю! Хоть слово! Птица ужаса ночного!
Буря ли тебя загнала, дьявол ли решил швырнуть
В скорбный мир моей пустыни, в дом, где ужас правит ныне…
В Галааде, близ Святыни, есть бальзам, чтобы заснуть?
Как вернуть покой, скажи мне, чтобы, все забыв, заснуть?
Каркнул ворон: — Не вернуть.

— О вещун! — вскричал я снова, — птица ужаса ночного!
Заклинаю небом, Богом! Крестный свой окончив путь,
Сброшу ли с души я бремя? Отвечай, придет ли время,
И любимую в Эдеме встречу ль я когда-нибудь?
Вновь вернуть ее в объятья суждено ль когда-нибудь?
Каркнул ворон: — Не вернуть.

— Слушай, адское созданье! Это слово — знак прощанья!
Вынь из сердца клюв проклятый! В бурю и во мрак — твой путь!
Не роняй пера у двери, лжи твоей я не поверю!
Не хочу, чтоб здесь над дверью сел ты вновь когда-нибудь!
Одиночество былое дай вернуть когда-нибудь!
Каркнул ворон: — Не вернуть.

И не вздрогнет, не взлетит он, все сидит он, все сидит он,
Словно демон в дреме мрачной, взгляд навек вонзив мне в грудь,
Свет от лампы вниз струится, тень от ворона ложится,
И в тени зловещей птицы суждено душе тонуть…
Никогда из мрака душу, осужденную тонуть,
Не вернуть, ох, не вернуть.

[Утундрий]

(отсебятина)

Сон во сне

Прими же знак опеки мой
И нам пора расстаться.
Но перед этим разреши
Мне кое в чём признаться.

Ты не ошиблась, говоря,
Что пьяный бред судьба моя.
Но если рушится мечта,
Пусть ночью или днём,
В воображеньи или так -
Не всё ли нам равно?
Лишь только остаётся мне -
Уснуть и видеть сон во сне.

Как будто бы на берегу -
Прибой терзает скалы.
Отнять руки я не могу
От вновь отверстой раны.
По капле - кап - течёт в поток
Дней золотых моих песок.
Создатель! Не могу понять,
Мне даже капли не сдержать?
И даже на пределе силы
Не отдалить своей могилы?
И всё, что остаётся мне -
Уснуть и видеть сон во сне?

[EtCetera]

scwec

scwec в сообщении #905384 писал(а):

есть еще и перевод Вас.Федорова под названием "Мечта во сне"

Все-таки у По имеется в виду Mise en abyme или что-то подобное, так что мечты тут как-то не совсем к месту.

Утундрий
Ого! Заветное двустрочие удалось Вам едва ли не лучше всех! Поздравляю!

[scwec]

blondinko в сообщении #905629 писал(а):

Раз уж зашла тема насчёт По — то вот, на мой взгляд, один из самых недооценённых (т.е. качественных, но малоизвестных) переводов «Ворона».
Очень сильная находка с «Nevermore» → «Не вернуть».
Имя автора, к сожалению, не знаю, поскольку почерпнул с анонимного форума.

Имя автора этого перевода хорошо известно - это Василий Павлович Бетаки - поэт, переводчик, литературный критик (ушедший от нас, к сожалению, в 2013 году). В сети много его переводов, в т.ч. и "Ворон".
Вот один из его переводов - стихотворения "Колокола" Э.А.По
КОЛОКОЛА
1.
Слышишь санки за холмом?
Серебром
Разольют веселье колокольчики кругом!
Колокольчик льётся, льётся,
Пронизав мороз ночной,
Звоном в небе отдаётся,
Хрусталинками смеётся
Звёздный рой,
Ритм размеренный храня,
Тайной древних рун звеня,
Расплеснулся колокольчик переливом голосов
Колокольчик, колокольчик,
Колокольчик, колокольчик,
Звонко-льдистым серебристым переливом голосов


2.
Слышишь колокол другой,
Золотой?
Свадебного колокола голос над землёй?
Над ночным благоуханьем
Провожает ликованьем
Звонко колокола соло
Золотой
Звон литой,
Мелодичный, плавный голос –
Как воркующий с голубкой
Юный голубь под луной!


О, мажор колоколов!
Проливая звуков ливни, затопить он всё готов,
Этот зов,
Зов без слов,
В днях грядущих для живущих
Для восторгов вечно нов!
О, качанье и звучанье золотых колоколов,
Колокольных голосов,
Колокольных, колокольных,
Колокольных, голосов,
В звоне ясных и согласных
Колокольных голосов!


3.
Слышишь ты набата звон?
Бронзой он
Раскатился, и тревогой нарушает сон!
У ночных небес в ушах
Грозной бронзой воет страх!
Голос колокола дик –
Только крик, крик, крик –
Жутко воя,
Он вымаливает в плаче снисхожденье у огня,
У проклятого, глухого, сумасшедшего огня!
Скачет пламя, пламя, пламя
Исступлёнными прыжками,
Ввысь отчаянно стремится,
Чтобы взвиться и кружиться,
Алым дымом белый месяц заслоня!


Голоса колоколов,
Словно отзвук грозных слов
Долетают!
Голоса колоколов
Неумолчный, жуткий рёв
В недра стонущих ветров
Изливают…
Различает слух людской
Звон нестройный, беспокойный,
Звон, захлёстнутый бедой!
Слух в гудении басов
Различает,
Как спадает
Гул гнусавых голосов –
Отдаляется опасность – глуше рёв колоколов,
Зов басов,
Колокольных, колокольных, колокольных голосов,
В диком лязге в жуткой пляске
Колокольных голосов.


4.
Слышишь в воздухе ночном
Чугуном
Колокола реквием разносится кругом?
И в молчании, в ночах
Нам в сердца вливает страх
Угрожающе-спокойный, ровный тон.
Каждый звук из глотки ржавой
Льётся вдаль холодной лавой,
Словно стон.
Это только тем не больно,
Кто живёт на колокольне
Под крестом,
Тем, кто жизнь проводит в звонах
Монотонно-приглушённых,
Кто восторг находит в том,
Что ночной порою нам
Камни катит по сердцам!


Не мужчины и не женщины они, а звонари,
И не люди и не звери все они, а упыри!
А король их тот, кто звоном
Будит, будит исступлённо
Торжество колоколов!
Ходит грудь его волною,
Пляшет он, смеясь и воя,
Под пеан колоколов,
Тайну времени хранит он,
В ритме древних рун звонит он,
В торжестве колоколов,
Колоколов…


Он, в гудении басов,
Колокольных голосов,
Ритм размеренный храня,
Этим звоном похоронным
Упивается, звоня!
Рад гуденью голосов –
Колокольных голосов,
Рад биенью голосов,
Колокольных голосов,
Колокольных, колокольных,
Колокольных, колокольных,
Колокольных голосов,
И рыданьям и стенаньям колокольных голосов…

Сергей Васильевич Рахманинов написал в 1913 году на стихи Колоколов свою знаменитую
поэму для хора, трех солистов и оркестра (перевод стихов К.Бальмонта).
Вокруг этого произведения (вернее, его создания) было много странностей, в особенности, это касается его посвящения.
Но это отдельная история.

[Tall]

Я помню лаковые крылья экипажа,
Молчание и ложь. Лети, закат, лети.
Так Христофор Колумб скрывал от экипажа
Величину пройденного пути.

Была кривая кучера спина
Окружена оранжевою славой.
Вилась под твердой шляпой седина
А сзади мы, как бы орел двуглавый.

Смотрю, глаза от солнца увернув;
Оно в них все ж еще летает множась
Напудренный и равнодушный клюв
Грозит прохожим, что моргают ежась.

Ты мне грозила восемнадцать дней,
На девятнадцатый смягчилась и поблекла.
Закат оставил наигравшись стекла,
И стало вдруг заметно холодней.

Осенний дым взошел над экипажем,
Где наше счастье медлило сойти,
Но капитан скрывал от экипажа
Величину пройденного пути.

[Nataly-Mak]

GEORGE GORDON BYRON

DARKNESS

I had a dream, which was not all a dream.
The bright sun was extinguished, and the stars
Did wander darkling in the eternal space,
Ray less, and pathless, and the icy Earth
Swung blind and blackening in the moonless air:
Morn came and went – and came, and brought no day,
And men forgot their passions in the dread
Of this their desolation; and all hearts
Were chilled into a selfish prayer for light:
And they did live by watch fires – and the thrones,
The palaces of crowned kings – the huts,
The habitations of all things which dwell,
Were burnt for beacons; cities were consumed,
And men were gathered round their blazing homes
To look once more into each other’s face;
Happy were those who dwelt within the eye
Of the volcano’s, and their mountain-torch:
A fearful hope was all the World contained;
Forests were set on fire – but hour by hour
They fell and faded – and the crackling trunks
Extinguished with a crash – and all was black.
The brows of men by the despairing light
Wore an unearthly aspect, as by fits
The flashes fell upon them; some lay down
And hid their eyes and wept; and some did rest
Their chins upon their clenched hands, and smiled;
And others hurried to and fro, and fed
Their funeral piles with fuel, and looked up
With mad disquietude on the dull sky,
The pall of a past World; and then again
With curses cast them down upon the dust,
And gnashed their teeth and howled: the wild birds shrieked,
And, terrified, did flutter on the ground,
And flap their useless wings; the wildest brutes
Came tame and tremulous; and vipers crawled
And twined themselves among the multitude,
Hissing, but stingless – they were slain for food:
And War, which for a moment was no more,
Did glut himself again: – a meal was bought
With blood, and each sate sullenly apart
Gorging himself in gloom: no Love was left;
All earth was but one thought – and that was Death,
Immediate and inglorious; and the pang
Of famine fed upon all entrails – men
Died, and their bones were tombless as their flesh;
The meager by the meager were devoured,
Even dogs assailed their masters, all save one,
And he was faithful to a corse, and kept
The birds and beasts and famished men at bay,
Till hunger clung them, or the dropping dead
Lured their lank jaws; himself sought out no food,
But with a piteous perpetual moan,
And a quick desolate cry, licking the hand
Which answered not with a caress – he died.
The crowd was famished by degrees; but two
Of an enormous city did survive,
And they were enemies: they met beside
The dying embers of an altar-place
Where had been heaped a mass of holy things
For an unholy usage; they raked up,
And shivering scraped with their cold skeleton hands
The feeble ashes, and their feeble breath
Blew for a little life, and made a flame
Which was a mockery; then they lifted up
Their eyes as it grew lighter, and beheld
Each other’s aspects – saw, and shrieked, and died –
Even of their mutual hideousness they died,
Unknowing who he was upon whose brow
Famine had written Fiend. The World was void,
The populous and the powerful was a lump,
Seasonless, herbless, treeless, manless, lifeless –
A lump of death – a chaos of hard clay.
The rivers, lakes, and ocean all stood still,
And nothing stirred within their silent depths;
Ships sailorless lay rotting on the sea,
And their masts fell down piecemeal: as they dropped
They step on the abyss without a surge –
The Moon, their mistress, had expired before;
The winds were withered in the stagnant air,
And the clouds perished; Darkness had no need
Of aid from them – She was the Universe.

1816 г.


ТЬМА
(перевод И. С. Тургенева)

Я видел сон… не всё в нём было сном.
Погасло солнце светлое – и звёзды
Скиталися без цели, без лучей
В пространстве вечном; льдистая земля
Носилась слепо в воздухе безлунном.
Час утра наставал и проходил –
Но дня не приводил он за собою…
И люди в ужасе беды великой
Забыли страсти прежние… Сердца
В одну себялюбивую молитву
О свете робко сжались – и застыли.
Перед огнями жил народ; престолы,
Дворцы царей венчанных, шалаши,
Жилища всех имеющих жилища –
В костры слагались… города горели…
И люди собирались толпами
Вокруг домов пылающих – затем,
Чтобы хоть раз взглянуть в лицо друг другу.
Счастливы были жители тех стран,
Где факелы вулканов пламенели…
Весь мир одной надеждой робко жил…
Зажгли леса; но с каждым часом гас
И падал обгорелый лес; деревья
Внезапно с грозным треском обрушались…
И лица – при неровном трепетанье
Последних, замирающих огней
Казались неземными… Кто лежал,
Закрыв глаза, да плакал; кто сидел,
Руками подпираясь – улыбался –
Другие хлопотливо суетились
Вокруг костров – и в ужасе безумном
Глядели смутно на глухое небо,
Земли погибшей саван… а потом
С проклятьями бросались в прах и выли,
Зубами скрежетали. Птицы с криком
Носились низко над землёй, махали
Ненужными крылами… Даже звери
Сбегались робкими стадами… Змеи
Ползли, вились среди толпы, – шипели
Безвредные… их убивали люди
На пищу… Снова вспыхнула война,
Погасшая на время… Кровью куплен
Кусок был каждый; всякий в стороне
Сидел угрюмо, насыщаясь в мраке.
Любви не стало; вся земля полна
Была одной лишь мыслью: смерти – смерти,
Бесславной, неизбежной… страшный голод
Терзал людей… и быстро гибли люди…
Но не было могилы ни костям,
Ни телу… пожирал скелет скелета…
И даже псы хозяев раздирали.
Один лишь пёс остался трупу верен,
Зверей, людей голодных отгонял –
Пока другие трупы привлекали
Их зубы жадные… но пищи сам
Не принимал; с унылым долгим стоном
И быстрым, грустным криком всё лизал
Он руку, безответную на ласку –
И умер, наконец… Так постепенно
Всех голод истребил; лишь двое граждан
Столицы пышной – некогда врагов –
В живых осталось… встретились они
У гаснущих остатков алтаря,
Где много было собрано вещей
Святых . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Холодными, костлявыми руками,
Дрожа, вскопали золу… огонёк
Под слабым их дыханьем вспыхнул слабо,
Как бы в насмешку им; когда же стало
Светлее, оба подняли глаза,
Взглянули, вскрикнули и тут же вместе
От ужаса взаимного внезапно
Упали мёртвыми . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . . . . И мир был пуст;
Тот многолюдный мир, могучий мир
Был мёртвой массой, без травы, деревьев,
Без жизни, времени, людей, движенья…
То хаос смерти был. Озёра, реки
И море – всё затихло. Ничего
Не шевелилось в бездне молчаливой.
Безлюдные лежали корабли
И гнили на недвижной, сонной влаге…
Без шуму, по частям валились мачты
И, падая, волны не возмущали…
Моря давно не ведали приливов…
Погибла их владычица – луна;
Завяли ветры в воздухе немом…
Исчезли тучи… Тьме не нужно было
Их помощи… она была повсюду…

1845 г.

[scwec]

В конце 70-х случайно, через знакомую продавщицу книжного магазина, достал сборник стихов А.К.Толстого.
Надо сказать, что тогда в книжных магазинах, тех, которые побольше, были специальные отделы для поэзии.
В них выставлялись, в основном, книжки многочисленных современных поэтов, наполненные каким-то рифмованным бредом.
Никто их не брал, читать их было невыносимо, но все равно издавались и выставлялись. Потом увозились куда-то и завозились новые.
Но иногда попадались и хорошие поэты и (очень редко) даже классики. Купить что-то приличное без блата было невозможно.

Прочтя "Историю государства Российского" из купленного сборника, я поделился впечатлениями со своим непосредственным руководителем,
человеком очень влиятельным, бывшим директором оборонного завода. Он был большой любитель истории и знал наизусть список
всех правителей Российских, членов их семей и любимым его занятием был подсчет процента русской крови в членах правящей династии.
Руководитель тут же попросил у меня книжку, прочел, пришел в восторг и ксерокопировал её, хотя в те годы все множительные агрегаты
были на строгом учете в компетентных органах.
И вот через пару лет мне дарят по какому-то поводу две книги - "Мастер и Маргарита" М.Булгакова, привезенную сотрудницей
из командировки в Югославию и самодельную, напечатанную на АЦПУ, в ледериновом переплёте
"Историю государства Российского от Гостомысла до Тимашева" А.К. Толстого.
Рекомендую
http://www.agitclub.ru/museum/satira/trut/story02.htm