В обоих случаях отмечалось, что музыка это благозвучное сочетание звуков не несущее смысла.
Не так.
Смысл имеет, семантики не имеет -- не имеет обозначаемого предмета. Не является знаком или обозначением чего-то, кроме себя. Это не миметическое искусство, не изобразительное.
А откуда берется собственный смысл -- это хитрый вопрос.
При некотором навыке уловить можно, объяснить трудно. В основе лежат понятия консонанса, далее тяготения ступеней лада и разрешения в тонику. Физиологически это ощущается как потребность следования одного звука за другим -- вот не будет тебе покоя, пока не прозвучит тоника. Откуда берется потребность, неизвестно, но ощутить можно. Наглядный пример: фильм
"Иван Васильевич меняет профессию". Погоня, персонажи на колокольне запутались в веревках, Бунша нечаянно сыграл на колоколах начало фразы "
Подмосковных вечеров", Милославский доиграл фразу до конца. Кстати, нечисто доиграл, но все равно без этого бежать дальше нельзя.
Вот здесь эпизод, конец второй минуты ролика. Потребность завершения фразы. Она еще острее, если не хватает одной последней ноты. Ощущается, даже если мелодия незнакомая, раньше не слышал. Это логика самой фразы, ухо вычисляет тонику, требует продолжения.
Это самый простой эффект -- одна фраза. А есть сложные построения, содержательно богатые. Музыканты это изучают, предметы у них есть такие, гармония, контрапункт... А есть популярные книжки, популярные курсы. В России Кабалевский много занимался музыкальным просветительством, в Америке Бернстайн, разъясняли широкой публике, как научиться понимать музыку.