|
Совсем закручинилась экспонента. Особенно ее угнетало то, что чертов физик покусился на предмет ее тайной гордости - аналитичность. Эйлер, если рассеять розовый туман юношеских воспоминаний, был старик суровый, и временами вил из экспоненты веревки, но к ее аналитичности относился трепетно и с пониманием. Он расширил ее область аналитичности аж на всю комплексную плоскость и познакомил с семейством тригонометрических функций, которые были ее родственниками, с которыми она потеряла связь. Правда осталась одна точка, которая экспоненту очень смущала, но экспонента утешала себя тем, что точка бесконечно удаленная - кто там что разглядит.
Вообще, экспонента была дамой консервативной, и совершенно не одобряла всех этих новомодных выскочек - функций Хевесайда и, особенно, дельта-функций. Мало того, что аналитичность у них отсутствовала напрочь, так они этим еще и гордились, называя себя самыми передовыми продвинутыми и обобщенными функциями. В глубине души экспонента считала их жалкими функционалами, сменившими ориентацию, но вслух она этого никогда не произносила, поскольку боялась быть обвиненной в functional harassment - в последнее время кого только не обвиняли в этом, даже не имеющем строгого определения, преступлении.
Экспонента поняла, что защиты можно искать только у математиков, однако последние почти не обращали на нее внимания, считая ее примитивной простушкой. Одно время на нее обратил внимание видный мужчина - Людвиг Фаддеев. Первое время все было замечательно, он использовал ее аналитичность и познакомил с тремя частицами, о чем благодарные студенты даже сочинили оду, начинавшуюся словами
Наш дорогой Л. Д. Фаддеев, когда частицы три рассеяв, ты уравнение написал
Над нами будто солнце встало (жары нам прежней было мало),
Суля экзаменов провалы, и весь физфак возликовал!
Но потом он захотел сделать из несчастной экспоненты определитель в особо извращенной форме, и они расстались.
|
