В те баснословные года нам пиво воздух заменяло, оно, как воздух, исчезало, но появлялось иногда.
За магазином ввечеру стояли, тихо говорили. Как хорошо мы плохо жили, прикуривали на ветру.
И, не лишенная прикрас, хотя и сотканная грубо, жизнь отгораживалась тупо рядами ящиков от нас.
И только небо, может быть, глядело пристально и нежно на относившихся небрежно к прекрасному глаголу ЖИТЬ.
***
В сырой наркологической тюрьме,
куда меня за глюки упекли,
мимо ребят, столпившихся во тьме,
дерюгу на каталке провезли
два ангела — Серега и Андрей, — не
оглянувшись, типа все в делах,
в задроченных, но белых оперениях
со штемпелями на крылах.
Из-под дерюги — пара белых ног,
и синим-синим надпись на одной
была: как мало пройдено дорог…
И только шрам кислотный на другой
ноге — все в непонятках, как всегда:
что на второй написано ноге?
В окне горела синяя звезда,
в печальном зарешеченном окне.
Стоял вопрос, как говорят, ребром
и заострялся пару-тройку раз.
Единственный-один на весь дурдом
я знал на память продолженья фраз,
но я молчал, скрывался и таил,
и осторожно на сердце берЕг —
чтo человек на небо уносил
и вообще — чтo значит человек.
***
Сколько можно, старик, умиляться острожной балалаечной нотой железнодорожной? Нагловатая трусость в глазах татарвы. Многократно все это еще мне приснится: колокольчики чая, лицо проводницы, недоверчивое к обращенью на «вы».
Прячет туфли под полку седой подполковник да супруге подмигивает: уголовник! для чего выпускают их из конуры?
Не дослушаю шепота, выползу в тамбур. На леса и поля надвигается траур. Серебром в небесах расцветают миры.
Сколько жизней пропало с Москвы до Урала! Не успею заметить в грязи самосвала, залюбуюсь красавицей у фонаря
полустанка. Вдали полыхнут леспромхозы. И подступят к гортани банальные слезы, в утешение новую рифму даря.
Это осень и слякоть, и хочется плакать, но уже без желания в теплую мякоть одеяла уткнуться, без «стукнуться лбом».
А идти и идти никуда ниоткуда, ожидая то смеха, то гнева, то чуда. Ну, а как? Ты не мальчик! Да я не о том —
спит штабной подполковник на новой шинели. Прихватить, что ли, туфли его в самом деле? Да в ларек за поллитру толкнуть.Да пойти
и пойти по дороге своей темно-синей под звездАми серебряными, по России, документ о прописке сжимая в горсти.
Борис Рыжий(Оффтоп)
Талант особенный, искренний, своеобразный. Трагически рано ушедший.
Но я встречала людей, " трудящихся на природе", "измеряющих время в сменах и вахтах" и умеющих при этом глубоко чувствовать стихи и тянуться к ним, а среди представителей научного труда - тех, для кого лирика просто "брр-р".
