Когда боги хотят наказать человека, они дают ему то, о чём он мечтал, но с обязательной инструкцией на китайском языке.
После августа 91-го все ждали перемен, но выяснилось, что Виктор Цой ушёл за кулисы истории, забрав с собой сценарий.
Когда Ельцин говорил «Дорогие россияне!», это звучало примерно так же убедительно, как надпись «9999 игр в одном» на китайском картридже.
Ирония судьбы заключается в том, что, убегая от себя, мы неизбежно приходим к встрече с собой, только более уставшим и раздражённым.
Русский интеллигент XXI века подобен древнему самураю, который, обнаружив, что его меч сломан, а доспехи проржавели, продолжает делать вид, что готов к бою, вместо того чтобы признать, что время его давно прошло. Он читает Бродского в метро, слушает Шнитке в наушниках и верит, что это каким-то образом защитит его от окружающей действительности, в которой главный культурный код — умение правильно выбрать ипотеку.
Настоящая духовность в 90х заключалась в том, чтобы найти блок питания для «Денди», а не украсть его у друга.
Наступила свобода — ты мог свободно выбирать, какой фильм на VHS смотреть по ночам — порнографию или заседание Верховного Совета.
После августа 91-го бывшие коммунисты стали демократами так быстро, словно кто-то в Кремле внезапно перевернул пластинку с гимном на сторону Битлз.
Российский дзен девяносто первого — это когда вставляешь картридж в «Денди», а на экране появляется Борис Николаевич и сообщает, что игры кончились, начинается реформа.
Когда на Красной Пушкинской площади открылся Макдоналдс, всем казалось, что капитализм уже наступил, но вскоре выяснилось, что это был просто обмен очереди за колбасой на очередь за гамбургером.
Ваучеры раздали, как бесплатные билеты на концерт «Ласкового мая», но вместо Юры Шатунова на сцену вышел хитрый бухгалтер и сообщил, что выступления не будет.
все думали, что Запад – это видеомагнитофон Panasonic и банка Fanta, а Восток – это ржавый автомат с газировкой без стаканчиков.
В девяносто первом свобода была похожа на польскую жвачку: яркая обёртка, сладко на пять минут, а потом только зубная боль и отсутствие пломбы.
найти себя было легко — сложно потом объяснить милиции, что это именно ты.
Если долго смотреть в бездну российского телевидения, бездна предложит скидку.
Новая демократия напоминала китайский плеер: шумела громко, но воспроизводила только одну кассету.
Чтение книг по саморазвитию — это особая форма прокрастинации, когда человек вместо того, чтобы менять свою жизнь, читает о том, как её менять.
Путь к успеху среди новых русских лежал через спортзал и церковь: первый — чтобы бегать быстрее братков, вторая — чтобы объяснить себе, почему не получилось.
Когда жизнь становилась слишком похожей на сериал, это значило, что сценарист уже давно сбежал на Кипр.
Идеалист — это человек, который верит, что все уже украли до него, поэтому больше красть не будут.
Жизнь напоминала напиток Yupi: разводишь порошок надежды водой реальности и ждёшь, когда же вкус станет таким же, как на упаковке.
Стратегия экономики стала очень простой: если украсть быстро, это коррупция; если медленно — инвестиции.
Искусственный интеллект не захватит мир — мы сами с радостью отдадим ему власть над собой, потому что алгоритмы не берут взяток, не устраивают геноцидов и не начинают войн из-за уязвленного эго. Человечество устало от человечества, от его жадности, жестокости и глупости, и в глубине души многие уже мечтают о цифровом диктаторе, который будет справедливым, рациональным и беспристрастным.
если ты не понял с первого раза, значит, реклама сработала правильно.
Когда вместо Гагарина в героях оказался Брюс Ли, дети поняли - звезды уже рядом, они лежат на раскладушке, завёрнутые в цветастые обложки видеокассет.
https://kvisaz.livejournal.com/1595671.html Тогда свобода пришла как джинсы из Турции: модная, но шитая наспех, и легко рвалась на коленках.
Лихие 90-е — это время, когда девиз "бери от жизни всё" стал маркетинговой акцией криминала.
По русским граблям можно очень долго бегать, они терпят, но рано или поздно все-таки бьют, но теперь уже с чувством, что терять абсолютно нечего.
Если ты в 90-е верил в светлое будущее, значит, твоя лампочка Ильича ещё не была заложена в ломбард.
Времена были такие, что любой успешный бизнесмен в какой-то момент понимал: главное — не только найти правильную крышу, но и потом не стать её черепицей.
Если в 90-е ты занимался медитацией, значит, у тебя не было ни водки, ни ствола.
В 90-е духовные поиски заключались в том, чтобы найти кассету с "Нирваной" и не нарваться на реальную нирвану от случайного братка.
Ельцин смотрел в будущее, но с таким количеством выпитого трудно было фокусироваться.
Пока народ искал смысл жизни, кто-то уже построил вокруг него торговый центр и стал брать плату за вход.
В начале нулевых мудрость измерялась скоростью доступа в интернет: чем медленнее, тем больше времени на размышления.
В 90-е медитация — это когда ты садишься в угол, закрываешь глаза и надеешься, что к тебе не придут за долгами.
Самое опасное место в России 90-х — это место, где кончилась водка и начались споры о демократии.
Настоящая свобода — когда ты можешь идти по району и не думать, что тебе щас предъявят за жизнь
Паяльник — это символ абсолютной правды. Никто не спорит с ним, когда он включён.
Ваучерная приватизация — это как сказка о Золушке, где каждому дали своё королевство, но забыли сказать, что после полуночи вместо кареты останется ржавая «девятка», а принц давно улетел бизнес-классом в Лондон.
Скрытый смысл российской демократии заключался в том, что тебе давали право выбора, но выбор был между покупкой дешёвого турецкого пуховика и китайских кроссовок.
Когда Горбачёв говорил про демократию, никто не знал, что она окажется настолько дорогим удовольствием, что позволить её себе сможет только Запад.
Настоящая дружба — это когда твой друг был готов пойти за тобой в любой ломбард и не задавать вопросов, когда ты закладывал семейное серебро.
Настоящее счастье — это когда у тебя был сосед, который умел делать самогон, и тебе не нужно было тратить последние деньги на магазинный спирт.
Если тебе вдруг казалось, что всё хорошо, значит, ты просто не заметил, как тебя уже накололи.
Приватизация – это когда общее становится ничьим, а потом вдруг чьим-то. И этот "кто-то" точно не ты
Челнок – это не космический корабль, а человек-амфибия нового времени. Плавает между Турцией и Черкизоном, дышит воздухом свободного рынка и отращивает жабры для выживания в мутной воде российского бизнеса.
Свобода печати – это когда можно напечатать всё, что угодно, но никто это не прочитает, потому что все заняты выживанием.
https://kvisaz.livejournal.com/1540611.html
