Кстати, о зайцах. Вот, почитайте, что писал Борис Зайцев о Тургеневе.
Цифры однако!
http://smalt.karelia.ru/~filolog/zaitsev/texts/arts/zhiznt32/htm/zhiznt32.htmЦитата:
Вокругъ Спасскаго, въ Мценскомъ уѣздѣ, особыхъ охотничьихъ мѣстъ нѣтъ, это полистый край, не найдешь ни вырубокъ по большимъ лѣсамъ (для тетеревовъ), ни хорошихъ болотъ. Перепела въ овсахъ, коростели въ сырыхъ низинахъ, кое-гдѣ по лугамъ дупеля, бекасы, утки въ озерцахъ да нѣсколько тощихъ тетеревиныхъ выводковъ по опушкамъ какихъ-нибудь «Егорьевскихъ кустовъ» — это не могло насытить Тургенева. Осенью попадались пролетные вальдшнепы, онъ подымалъ ихъ, возможно, у себя-же въ паркѣ изъ подъ опавшей, благоуханной листвы въ прозрачный сентябрьскiй день. Весной стаивалъ на небогатой тягѣ, вслушиваясь въ удивительное хорканье. Но самое раздолье, самая охотницкая благодать — засѣсть въ телѣжку, или въ тарантасъ, со своимъ кучеромъ, со своимъ охотникомъ (какимъ-нибудь Ермолаемъ-Аѳанасiемъ) — закатиться въ западные уѣзды Орловской, или близлежащiе Калужской губернiи — Жиздринскiй, Козельскiй. Ѣздилъ и въ Брянскiй, Трубчевскiй. Сколько давали такiя поѣздки! Не одной только дичи: пейзажей, мѣстъ, нравовъ, встрѣчъ съ разными мельничихами, запаховъ полей, лѣсовъ, овсовъ. Ночлеговъ на сѣновалахъ, приваловъ въ лѣсу, когда послѣ долгой ходьбы по тетеревамъ такъ блаженно-вкусной кажется простая краюха ржаного хлѣба. Сколько всякой снѣди таскали за нимъ въ погребцахъ вѣрные слуги! Тутъ онъ плавалъ въ простомъ русскомъ народѣ, всѣхъ видѣлъ и зналъ, вслушивался въ оттѣнокъ рѣчи калужскаго и орловскаго мужика, наслушивался безонечныхъ разсказовъ гдѣ нибудь въ лѣсной сторожкѣ, когда вдругъ зарядитъ дождь, и не только что по выводкамъ, а и носу не высунешь.
Изъ такихъ блужданiй рождались «Поѣздка въ Полесьѣ», «Постоялый дворъ», «Затишье» — да вообще сквозь все тургеневское западничество его любовь къ русской землѣ, къ тетеревиной травкѣ, красными хохолками цвѣтущей въ iюлѣ, къ кустамъ, обрызганнымъ росистыми каплями, откуда съ трескомъ, грохотомъ можетъ подняться чернышъ — чудесный, краснобровый! — вся эта любовь стихiйная питалась, взращивалась охотничьими скитанiями. Тургеневъ былъ западникъ, смолоду нѣсколько отошелъ отъ Россiи и въ спорахъ со славянофилами часто Россiю ругалъ — умомъ, «либеральной» своей головой, а темными недрами, откуда исходитъ художество — весь въ Россiи, и безъ того славой нашей не сталъ-бы. Онъ могъ бранить сколько угодно отсталость и некультурность жизни, строя, и писалъ въ то-же время чудесныхъ Касьяновъ и очаровательныхъ «рабынь».
Осенью сообщилъ Аксакову (съ которымъ гораздо ближе былъ по дѣлу охоты и рыбной ловли, чѣмъ въ разсужденiяхъ о Россiи) о плодахъ своей войны: всего 304 штуки — 69 вальдшнеповъ, 66 бекасовъ, 39 дупелей, 33 тетерева, 31 куропатка, 16 зайцевъ, и т. д., вплоть до бѣднаго куличка, и того записалъ. (Но это ужъ болѣзнь — безумiе охотника, только охотнику понятное). Аксаковъ отвѣтилъ, что это, конечно, недурно… самъ-же онъ взялъ 1200 штукъ.