На самом деле вопрос ТС весьма разумен. Ряд Тейлора использует информацию только о поведении функции в точке
. Более точно, зная значения функции
в любой сколь угодно малой окрестности точки
, можно разложить её в ряд Тейлора в этой точке (ну, если она бесконечно дифференцируема). Так почему же ряд Тейлора часто сходится и за пределами этой окрестности? Тут вопрос даже не в том, что на самом деле радиус сходимости бывает разный и где-то ряд Тейлора не сходится. Вопрос в следующем: почему он вообще для многих функций где-либо сходится, кроме самой точки?
Это при первом взгляде кажется даже чудом: если мы знаем функцию
на отрезке
, то, теоретически, вне этого отрезка она может идти вообще как угодно, и у ряда Тейлора нет никакой возможности "угадать" её значения вне этой окрестности.
Чудом это перестаёт казаться после такого соображения: для огромного количества функций, ряд Тейлора нигде и не сходится к самой функции, кроме самой точки, в которой он записан. Именно потому что эти функции "идут как им захочется" и ряд Тейлора при всём желании не может "угадать" их значения вдали от точки, в которой записан. Таких функций на самом деле большинство, просто они "не на слуху". Простейший пример - функция
(доопределённая нулём в нуле:
). Её ряд Тейлора в нуле - тождественный нуль, а сама она не тождественный нуль.
А сходится ряд Тейлора, притом к самой функции, только для очень узкого класса функций - для аналитических. Эти функции имеют такое свойство: зная их значения в любой маленькой окрестности, в той же
, можно восстановить их значения и в других точках. Собственно, ряд Тейлора это и делает. То есть этих функций мало, и каждая из них не может "идти как угодно". Как каждая клетка живого организма содержит ДНК, в которой записана информация обо всём организме в целом, так и поведение аналитической функции в любой сколь угодно малой окрестности определяет эту функцию целиком.