История знает прецеденты, когда официально принятые учебные материалы утверждали, что Земля стоит на трех черепахах, а гелиоцентрическая система считалась ересью.
Это тоже миф, который очень любят распространять лжеучёные.
Дело в том, что
наука никогда не считала гелиоцентрическую систему ересью. Там речь шла о другом: о ереси с точки зрения
церкви. Церковь может иметь свою точку зрения, не касающуюся науки. А вот наука - всегда предпочитает правильные трактовки, поскольку вооружена
научным методом. Научный метод требует учитывать факты и накопленные знания. "Три черепахи" никогда не были научным знанием (например, они не были проверены в экспериментах). Самые первые факты, которые появились в науке, подтверждали именно гелиоцентрическую систему (или на равных геоцентрическую и гелиоцентрическую, то есть не давали подсказок и предпочтений). В науке не случается переворотов, отмены старых знаний - всегда только добавление новых. Так называемые "научные революции" - это когда сразу открывалось много новых знаний, и старые просто представали в другом свете - но не отменялись. Так, открытие Америки не отменило Африку.
Увы, очень многие начинают верить в эти мифы. И вы тоже уже начали в них верить, потому что высказываетесь так:
ИМХО, как раз нужно стимулировать разные взгляды, методы и попытки в чем либо разобраться.
Это маленькая победа лжеучёных над вашим мозгом. Впрочем, ещё есть шанс отвоевать её назад.
Pечь А. А. Зализняка на церемонии вручения ему литературной премии Александра Солженицына
http://elementy.ru/lib/430463/430464
Цитата:
Мне хотелось бы высказаться в защиту двух простейших идей, которые прежде считались очевидными и даже просто банальными, а теперь звучат очень немодно:
1) Истина существует, и целью науки является ее поиск.
2) В любом обсуждаемом вопросе профессионал (если он действительно профессионал, а не просто носитель казенных титулов) в нормальном случае более прав, чем дилетант.
Им противостоят положения, ныне гораздо более модные:
1) Истины не существует, существует лишь множество мнений (или, говоря языком постмодернизма, множество текстов).
2) По любому вопросу ничье мнение не весит больше, чем мнение кого-то иного. Девочка-пятиклассница имеет мнение, что Дарвин неправ, и хороший тон состоит в том, чтобы подавать этот факт как серьезный вызов биологической науке.
Это поветрие — уже не чисто российское, оно ощущается и во всём западном мире. Но в России оно заметно усилено ситуацией постсоветского идеологического вакуума.
Источники этих ныне модных положений ясны:
действительно, существуют аспекты мироустройства, где истина скрыта и, быть может, недостижима;
действительно, бывают случаи, когда непрофессионал оказывается прав, а все профессионалы заблуждаются.
Капитальный сдвиг состоит в том, что эти ситуации воспринимаются не как редкие и исключительные, каковы они в действительности, а как всеобщие и обычные.
И огромной силы стимулом к их принятию и уверованию в них служит их психологическая выгодность. Если все мнения равноправны, то я могу сесть и немедленно отправить и мое мнение в Интернет, не затрудняя себя многолетним учением и трудоемким знакомством с тем, что уже знают по данному поводу те, кто посвятил этому долгие годы исследования.
Психологическая выгодность здесь не только для пишущего, но в не меньшей степени для значительной части читающих: сенсационное опровержение того, что еще вчера считалось общепринятой истиной, освобождает их от ощущения собственной недостаточной образованности, в один ход ставит их выше тех, кто корпел над изучением соответствующей традиционной премудрости, которая, как они теперь узнали, ничего не стоит.
От признания того, что не существует истины в некоем глубоком философском вопросе, совершается переход к тому, что не существует истины ни в чём, скажем, в том, что в 1914 году началась Первая мировая война. И вот мы уже читаем, например, что никогда не было Ивана Грозного или что Батый — это Иван Калита. И что много страшнее, прискорбно большое количество людей принимает подобные новости охотно.
А нынешние средства массовой информации, увы, оказываются первыми союзниками в распространении подобной дилетантской чепухи, потому что они говорят и пишут в первую очередь то, что должно производить впечатление на массового зрителя и слушателя и импонировать ему, — следовательно, самое броское и сенсационное, а отнюдь не самое серьезное и надежное.
Я не испытываю особого оптимизма относительно того, что вектор этого движения каким-то образом переменится и положение само собой исправится. По-видимому, те, кто осознаёт ценность истины и разлагающую силу дилетантства и шарлатанства и пытается этой силе сопротивляться, будут и дальше оказываться в трудном положении плывущих против течения. Но надежда на то, что всегда будут находиться и те, кто все-таки будет это делать.
Прошу прощения. 
