|
— Ну-у-у?— подозрительным тоном протянула заспанная Настя, вышедшая ко мне босиком в растянутой почти до колен двухмодовой футболке, — Принёс?
Я сглотнул и заискивающе улыбнулся.
— Насть, я вечером принесу, честно, а сейчас дай, пожалуйста, ну невмоготу уже.
— Принесёшь — дам — резко оборвала она, — Мне не жалко.
— Хоть пару интегральчиков решить, — скулил я.
— Решить интеграл? Филфа-а-ак —она окатила меня презрительным взглядом и захлопнула дверь. Настя была из инкубаторских. Их там нещадно секли за подобные слова и на горох коленками ставили. Таких оговорок они не терпели до седых волос.
— Ду ю фил, рили? — попытался пошутить я, прислушиваясь к недовольному бормотанию Насти за дверью.
— Ленивый трус. Давно бы все чуланы обрыскал, чердаки, подвалы, если уж не можешь в люди пробиться. Или на кафедру какую устроился, а то спит до обеда...
Громоподобный спуск воды в известном устройстве логически завершил её тираду. Я поплёлся в свою каморку. Надежда погасла. Мне давно уже никто не верил, кроме Насти. Впрочем, я понимал её. Потерять целых пять страниц запрещённого задачника Зорича! За это убить мало.
Я сел к столу и стал складывать треугольник Паскаля из хлебных крошек. Не вставляет. Если честно, то меня уже ни пределы, ни производные не брали. Ну разве какие-нибудь сложные. А сейчас я был готов хоть квадратные уравнения решать, лишь бы отпустило. Вот бы найти условный экстремум или привести квадратичную форму к каноническому виду, да где же её возьмёшь? Я отпил прямо из носика алюминиевого чайника, выплюнул таракана и задумался. Что же я такой недотёпа? Мой тоскливый взгляд упал на плотный засургученный конверт, появившийся на тумбочке за время неудачного похода к Насте. Меня не удивило его неожиданное появление, как ничто не удивляло за последние годы. Я отколупнул печать, развернул плотный лист серой обёрточной бумаги и с волнением прочитал расплывшиеся готические буквы. «Настоящим уведомляю, что Вы избраны Заслуженным Участником. После третьей пары Вам надлежит явиться за получением формы и полагающихся документов в аудиторию 1410.»
Я знал, что это за документы! Пропуск в заветную столовую на втором этаже, талоны в буфет на пятнадцатом, а главное — возможность получать чернила и бумагу и даже исправлять свою писанину хоть через час, хоть через месяц.
Вот заявлюсь к Насте в новенькой синей форме, в фуражке с синим околышем и серебряной эмблемой Заведения, да с кремовым бисквитным тортом, да с Шабатом подмышкой, посмотрим тогда. А что мне Настя? И Ксюха Девяностошестая начнёт на меня посматривать, на Заслуженного-то. А у неё и олимпиадные задачки водятся.
Я слегка причесался и прямо в тапках спустился на первый этаж, у лифтов вспугнув толпу галдящих ферматиков выкриком «выше!». Сейчас в Главном Здании остался только один факультет. Сюда от греха свезли и новосибирских умников, и питерских острословов, и язвительных псковских, и суровых тюменьских ребят от школьного до пенсионного возраста, кто не смог доказать, что не умеет складывать числа в столбик или строить треугольник по трём сторонам. Первый год все кучковались по малым родинам, а сейчас в основном по кафедрам, которых образовалось вдруг больше ста двадцати трёх. Я прошёл мимо столовой, стараясь не нюхать соблазнительные запахи. Талоны на декабрь я променял на сорок страниц из Проскурякова, но их слямзили вместе с Настиным Зоричем.
На четырнадцатом этаже было всюду плотное множество первокурсников. Завидую. Им выдают условия задач в любом количестве по любым предметам. А они ещё кривятся — много. Я бы с удовольствием решал им задачи с утра до вечера, просто так, но мне мало кто доверял. Ничего, ещё побегаете за мной, когда я в отглаженном синем костюме с озабоченным видом зайду в аудиторию и, хмыкнув, выйду наружу. «С тортом?» — спросил внутренний голос. Я отрицательно покачал головой.
Стайка девчонок у окна. Листают тетради друг у друга, озабоченно морща свои выпуклые вперёд лобики. Одна из них озарилась радостью узнавания.
— А я Вас помню, — сказала она таинственно, — Вы не поможете мне? Пожалуйста. Я учила-учила, но ничего не понимаю. А у меня зачёт в четырнадцать десять.
Я напрягся.
— Четырнадцать десять? Но там же...
— Я имею в виду время, десять минут третьего, а преподаватель будет на кафедре.
Мнительный я стал. Мы зашли в произвольно выбранную пустую аудиторию. Ну давайте, что там у вас. Она робко протянула мне клетчатый листок, на котором были написаны девять задач. Боже мой. Карты, урны, шары, мишени, бракованные детали. Как будто сто лет назад. Ничего не меняется. Но и это роскошный подарок.
Так. Объяснить я не успею, поэтому достаньте тетрадь и переписывайте с доски. Буква в букву. Цифра в цифру. Впрочем, ей именно это и нужно. Студентка разложила тетрадь, открыла чернильницу и обмакнула в неё острие позолоченного пера ручки тисового дерева с инкрустацией. Я повернулся к доске, взял кусочек прессованной смеси карбоната и сульфата кальция, и необыкновенное блаженство снизошло на меня. Я просто писал, бормоча и напевая, жонглировал биномиальными коэффициентами и условными вероятностями, призывал Байеса и Бернулли, определял независимость событий, рисовал круги Венна, графики плотности и закона распределения.
На мгновение я обернулся. Девчонка сидела в позе старательной первоклассницы, высунув язык и подогнув беспокойную ногу под стул. Она увлечённо «перекатывала» с доски. Наивная, девственная душа, не знающего острого наслаждения самостоятельного решения задач. Наслаждения, но и боли, тоски, отчаяния. Я в экстазе нашёл матожидание и дисперсию незамысловатой случайной величины и, зажмурившись, так сжал пальцы, что мел раскрошился и просыпался на пол... Горячая волна пробежала по всему телу. Я качнулся и с усталой улыбкой повернулся на пи радиан вокруг своей вертикальной оси.
На месте девочки сидел статный мужчина в строгом тёмно-красном костюме с вышитой на левой стороне груди эмблемой Заведения. Админ! Я вспомнил, что на двери аудитории были написаны именно те роковые цифры. Но я тогда уже не соображал ничего и автоматически в уме возвёл четырнадцать в десятую степень. Рядом с ним стояли двое в противогазах и зелёных защитных костюмах. Модераторы – сердце провалилось вниз. Девчонка беззвучно рыдала на последней парте, уткнувшись лицом в сложенные руки.
Я стал лихорадочно стирать с доски, но ничего не стиралось. Как будто я не мелом писал, а масляной краской. Как во сне, когда бежишь от хулиганов и не двигаешься с места.
— Нарушение пункта три-два Уложения – монотонно произнёс один из модераторов, — размещение готовых решений простых учебных задач.
— И оффтопят они постоянно — язвительно добавил второй.
«Это бан,» — обречённо подумал я, — «Больше недели я не выдержу.» Осталась последняя соломинка.
— Вот, — я протянул админу серый сложенный лист. Он не глядя отложил его в сторону. А ну как разорвёт и выгонит туда, где несчастные люди не знают ни дифференциалов, ни интегралов.
— Что же Вы... — начал он, а потом нетерпеливо посмотрел на модераторов, которые бережно вытаскивали девчонку из-под парты. Она в отчаянии посмотрела на меня, но я скромно потупился.
— Горох, две пары подряд, — небрежно бросил админ и снова повернулся ко мне. Модераторы вывели хнычущую барышню за дверь. Я вытянулся и застыл в готовности. Админ дружелюбно улыбнулся и показал мне кивком на стул...
Обошлось. Мне оказали доверие. Я вышел из аудитории на ватных ногах. Руки дрожали. Я было сунулся в туалет умыться, но оторопел, увидев, как знакомый интеллигентнейший Заслуженный Участник, мой кумир, натягивает там зелёный балахон модератора прямо на синий костюм. Я выбежал и прислонился к стене. Вскоре он быстро прошёл мимо с большим баяном в руках. Скользнул по мне цепким взглядом и кивнул. Я старательно не узнал его и почтительно поздоровался. Но он не принял лицемерия и буркнул – «Ну-ну... А чего не в форме, Серый?»
Он зашёл в карантинную аудиторию и, от души растянув меха, грозно взревел «НУ!!!»
Хор юных голосов дружно подхватил на мотив Беловежской Пущи: « Ну за мон ляльжебри, ну за м-о-о-н ля-я-яль жебри-и-и...»
Я стоял у стеночки и вполголоса подпевал.
Мимо меня провели ту девчонку, всю в слезах. Ни модераторы, ни она на меня даже не взглянули.
— Ну что же, — сказал я себе, — Ну... Ну де вон толере...
// НУ. Рождественская антиутопия г-на Пурмантина. Обр.пер. с фр. Gris.//
|
